Чёрный ход

Джош тоже отступает, прячась за тахтоном. Перескакивает за телегу, укрывается за лошадьми братьев Сазерленд. Ф-фух, кажется, пронесло! Глазастый проповедник его не заметил.

— …заберу коронёра и сразу к доктору.

— Какого чёрта мы все попрёмся к доктору, Малыш?! — Максу Сазерленду решительно не нравится всё, что происходит. Но возразить по существу ему нечего. — Тела Питер доставит, без проблем. Мы будем ждать в «Белой лошади».

— Хорошо. Глядишь, пока управимся с телами, и Дрекстон объявится.

Все разъезжаются. По-прежнему прячась за лошадьми, Джош добирается до переулка между мэрией и домом голландца Ван дер Линдена. Приседает за оградой: вовремя, сэр! Из мэрии выходит саквояжник в сопровождении охранника. Он недовольно оглядывается в поисках мисс Шиммер.

Женщина машет ему рукой. Порыв ветра треплет её пыльник и волосы, выбившиеся из-под шляпы. Придерживая шляпу, Рут что-то говорит проповеднику и направляется через площадь к своему отчиму.

Солнце, пыль ветер.

Выгоревшее небо над головой.

Земля прожарена солнцем, утрамбована до состояния камня. Одинокая женщина с парой револьверов шагает через площадь. Каждый шаг звучит в ушах Джоша колокольным набатом. Проповедник задаёт вопрос, глядя в спину мисс Шиммер. Ветер уносит его слова.

Женщина оборачивается:

— Скажете, что хотели быть ближе к Господу!

Преподобный улыбается. Мисс Шиммер этого уже не видит: она отворачивается раньше. Помедлив, святоша тоже оставляет крыльцо и скрывается в боковой улочке.

Джош выжидает. Его трясёт от нетерпения, но он держит себя в руках. О чём мисс Шиммер беседует с отчимом, ему неинтересно. Саквояжник с охранником идут к гостинице; Рут, помедлив, следует за ними, не слишком торопясь догнать отчима.

Вот он, шанс! Она одна, никто не помешает, не отвлечёт её внимание. Главное, ей не нужно ни перед кем притворяться, делать вид, что она никого не видит! Да, сэр, вы правы! Кому охота, чтобы его — её! — приняли за сумасшедшую?

Джош выскакивает из засады. Забегает вперёд, загораживает дорогу:

— Мисс Шиммер! Это я, Джошуа Редман!

Машет руками, как ветряк. Скачет козлом. Вертится волчком:

— Вы меня узнаёте? Вы меня видите?!

Рут Шиммер проходит сквозь Джошуа Редмана. На лице женщины лежит печать задумчивости. Она смотрит перед собой невидящим взглядом. Во всяком случае, не видящим Джошуа Редмана!

Как же так? Тахтон утверждал, что она его видела!

— Мэм! Рут!

— Не трудитесь, молодой человек, — произносят за спиной. — Она вас не видит и не слышит. Во всяком случае, сейчас.

2 Джошуа Редман по прозвищу Малыш

— Мистер… Мистер Пирс?!

Признать в этом человеке саквояжника, лощёного джентльмена с замашками «хозяина жизни» — нет, это решительно невозможно. Ведь только что его видел, сэр! Из мэрии вышел, в гостиницу направился. Весь из себя преуспевающий, при охране…

Дорогущий щегольской пиджак — манекен в витрине сдох бы от зависти! — протёрся до подкладки. Обшлага рукавов обтрепались. На локтях — прорехи. По краям топорщится бахрома ниток. Жилет исчез, нет жилета. Рубашка измята, вся в неопрятных пятнах. Хорошо, если только от кофе. Левая брючина обгрызена понизу. На колене правой зияет дыра. Ботинки разбиты вдрызг, жалобно просят каши.

Одежда — ладно.

Куда хуже та метаморфоза, что произошла с самим мистером Пирсом. Шляпу саквояжник потерял, ветер ерошит клочья седых волос. Редкой живой изгородью они обрамляют шишковатую лысину, всю в старческих пятнах и мелких пунцовых гнойничках. Борода и бакенбарды серые, грязные, мышиные. Кажется, что Пирс не мылся добрых полгода. На лицо страшно смотреть. Кожа — жёваный пергамент. Струпья, язвы. Мутные глаза, в уголках жёлтые комочки гноя. Отвернитесь, сэр. Не смотрите, не надо. Боюсь, вас стошнит.

И всё же без сомнения это он, отчим мисс Шиммер.

— Что с вами, мистер Пирс?!

— То же, что и с вами, молодой человек.

Слова производят волшебное действие. Лишь сейчас Джош замечает, что сквозь мистера Пирса просвечивает здание «Универсального магазина Фостера». Мистер Пирс стремительно выцветает, бледнеет со всеми своими ботинками, рукавами, штанинами, глазами и бакенбардами. Он делается даже более прозрачным и зыбким, чем тахтон вне тела Джошуа Редмана. Не человек, не призрак — так, колыхание воздуха в жаркий день. Морщин и язв теперь не разглядеть, дыры и прорехи становятся недоступны взору, болезненность делается неуловимой. При должном воображении можно даже счесть, что к мистеру Пирсу вернулся прежний респектабельный вид.

Понятные-непонятные слова тахтона. Фигуры в чёрном омуте преисподней. Смена обликов: угловатые бесы, обычные люди, знакомые Джошу. Смертельно больной, заживо разлагающийся старик. Бледный, едва различимый призрак, готовый истаять и расточиться в любую минуту. Это уже не цветочки, сэр, это ягодки! Ягоды с одного адского поля! Сам дьявол подрядился к Джошуа Редману в переводчики. Сатана толкует свои хитромудрые штучки на понятном английском, переворачивает карту то джокером, то рубашкой кверху.

Смеётся:

«Гляди, тупица! Это чтобы ты смог уразуметь, что к чему!»

— Вы тоже призрак, сэр?

— Увы, молодой человек.