Чистильщик

— Ты не говорил… — растерянно произнес Кнуд. — Я думал, ты ни разу…

— Ты не спрашивал.

Кнуд вытер лицо рукавом.

— Я сейчас… погоди.

— Плачь, — повторил Эрик. — Я никому не скажу.

Он поднялся, накрыл его своим одеялом.

— Пока мы можем плакать, мы живы. Пока мы живы, еще можно что-то изменить.

— Этого не изменить. — Кнуд протяжно всхлипнул. — От смерти не убежишь. Она просто есть.

— Пока мы живы, ее еще нет. Потом — ее уже нет.

И вспомнил, как Ингрид, Фроди, Альмод в один голос твердили: «Мы уже мертвы: нечего терять, не о чем сожалеть, остается лишь ловить момент и радоваться ему, будто он последний». Эрик зажмурился, мотнул головой.

— И пока тот миг, когда она есть, не настал, я намерен жить.

— Жить, пока мы живы, — Кнуд медленно, неровно вздохнул. — Будь у меня герб, написал бы на нем.

Эрик усмехнулся:

— Где ты видел гербы у одаренных?

Кнуд вытянулся, зарывшись лицом в подушку.

— Что-то в сон клонит.

— Ну так спи, — пожал плечами Эрик. — Кому какая разница?

Кнуд невнятно угукнул и затих. Эрик поднялся, прислонился лбом к оконному стеклу. Рагну было жаль. Ему она казалась неумной, склочной и слишком болтливой, она считала его самовлюбленным зазнайкой с чугунной задницей и чугунным же лбом. Но какой бы они на была… Он в два глотка допил остатки из фляги. Она такого не заслужила. Никто такого не заслужил. Он почти смирился с тем, что скоро умрет. Но не с тем, что, скорее всего, умирать будет медленно и страшно.

В дверь негромко постучали. Эрик открыл. На пороге обнаружился Ульвар. Окинул взглядом комнату, задержал его на Кнуде, потом поманил наружу, мотнув головой.

— Как тебе это удалось?

Эрик пожал плечами:

— Когда-нибудь это должно было кончиться, — он помедлил. — Ты не мог бы погонять меня с мечом? Если не слишком устал с дороги?

— Утреннего было мало? — усмехнулся Ульвар.

— Я напуган, расстроен и зол на себя за собственный страх. И с этим надо что-то делать. Не напиваться же?

— Можно и напиться, если буянить не будешь. Да даже если и будешь… Вы же не дежурите сегодня?

— Так ведь сопьюсь к ядреным демонам.

Ульвар понимающе кивнул.

— Хорошо. Пойдем.

Кнуд проснулся лишь поздно вечером. Глянув в окно на подступившие сумерки, присвистнул:

— Ты чего меня не разбудил?

Эрик оторвался от книги.

— А зачем? Были какие-то срочные дела?

— Нет, но… — он помялся. — Ты, это… в общем, извини. Чувствую себя редкостным дураком.

— Ну и зря.

Как будто у него не было причины. Как будто в том, что случилось с Рагной нет ничего страшного. Его самого до сих пор потряхивало, стоило вспомнить.

— Любой на твоем месте сорвался бы.

— Это было недостойно и… — Кнуд махнул рукой, отворачиваясь.

— Нет ничего недостойного в том, чтобы быть живым.

— Хватит об этом. — Кнуд плеснул в лицо воды из умывальника. — Башка гудит будто с похмелья.

Эрик бы очень удивился, если бы приятель проснулся веселым и бодрым. Хотя, похмелье?

— Разве что на старые дрожжи попало. Напиться там не хватило бы.

— Угу. — Он выплел над тазом воду, несколько раз сунулся туда с головой. — Ффух, кажется, легче.

— А когда ты ел в последний раз? — поинтересовался Эрик.

— Не помню…

— Еще бы голова не болела. Кстати, я обещал тебе пирог. На столе.

Кнуд снова угукнул, вгрызся в еду.

— А пошли в город?

— Ты здоров ли? — осторожно спросил Эрик.

— Нет, — он плеснул себе из кувшина. — И, как назло, отоспался за все прошедшие дни. Пожалуйста, пойдем, выберемся куда-нибудь, а? Я свихнусь, если буду сидеть в тишине и вспоминать.

— Лучше пойти искать неприятностей на свою голову? — поинтересовался Эрик.

Вообще-то он не слишком возражал: от души намахавшись мечом и схлопотав несколько раз по ребрам, он тоже задремал на какое-то время и явно не заснет после отбоя. Путешествия купца он почти выучил наизусть, надо бы напомнить Фроди, что тот обещал показать книжную лавку, где хозяин всегда был готов поменять книги на новые за приемлемую плату. Так что он был совсем не прочь немного развлечься. Но кто его знает, насколько его представления о «немного» отличаются от намерений соседа по комнате? Просыпаться невесть где, невесть с кем, с гудящей головой и бунтующим нутром Эрику вовсе не хотелось.

— Не неприятностей. Приключений.

— Есть разница?

— Конечно! — улыбнулся Кнуд. — Приключения — это неприятности, о которых интересно вспоминать.

Эрик рассмеялся.

— Ты стихи писать не пробовал?

— Пробовал. Сущая ерунда выходит, — отмахнулся он. — Ну так что?

— А пойдем. — И добавил, кое-что вспомнив. — Только не в бордель. Не хочу.

Кнуд как-то очень нехорошо усмехнулся.

— Если бы не проявился дар, я бы сейчас подставлял задницу какому-нибудь богатому слизняку, раз уж угораздило там родиться.

— А ты разве…

— Шлюху не спрашивают, кого она или он хочет, и хочет ли вообще. Одаренные девчонки обычно развлекаются с одаренными же, чтобы в подоле не принести. Благородные дамы блудят тихо и благопристойно, купчихи, наверное, тоже — и уж конечно, не по борделям. Так что… — Он снова усмехнулся. — Мне повезло. Дар. Но по борделям я не ходок, захочешь — развлекайся сам.

— Едва ли захочу.

Зачем покупать то, что можно взять просто так — только руку протяни?

— Твое дело.