Чюрлёнис

– Отец, Рутек очень талантлив, но он очень несчастный человек. Мы еще услышим о нем как о хорошем художнике!

Константинас (отец) махнул рукой и пошел в сад. Переубеждать сына было бесполезно.

Кастукас в своем прогнозе ошибся – Леопольд Рутковский женился на дочери банкира и перестал заниматься живописью. Случилось это уже после смерти Чюрлёниса.

Глава одиннадцатая. «И займусь другими делами…» (1906 год). Друскеники

Утро. Кастукас в своей маленькой мастерской сидит за мольбертом. На подоконнике раскрытого окна появляются чашка ароматного кофе и тарелка с булочками. Кастукас мгновенно ловит руку матери, целует ее.

– Ты бы мог еще поспать, – говорит сыну, появившись в оконном проеме, Аделе. – Что так рано встаешь? Дня тебе мало?

– Знали бы вы, мама, как приятно работать по утрам! – Кастукас демонстративно поднял дымящуюся чашку. – Особенно после чашечки душистого кофе! А искупаюсь в Немане, станет еще лучше!

«Почему вы не играете мои прелюды?»

Ядвига сменила за пианино Йонукаса. Она исполняла пьесу Грига, когда в комнату на цыпочках вошел Кастукас.

Слушал молча, потом сказал:

– Брось, Ядзе! Лучше играй «прелюдки» Баха. Вот послушай.

Кастукас отставил стул с сестренкой чуть в сторону, на его место поставил свой и сыграл фугу до минор Баха.

Ядвига всплеснула руками:

– Какой восторг! Я никогда не оставлю Баха!

– Пообещай, что к каждому моему приезду в Друскеники будешь разучивать что-нибудь из Баха.

– Обещаю, обещаю! – захлопала в ладоши Ядзе.

– А сейчас я вам объясню конструкцию фуги, – Кастукас оглянулся. – Йонас, и тебе это важно знать. Фуга строится вокруг короткой мелодии – темы. Диапазон темы обычно не превышает октавы. Тема не должна быть длинной, чтобы ее можно было легко запомнить и узнавать в течение всей фуги…

Баха сменил Бетховен.

Кастукас откинулся на спинку стула.

– Мы должны знать все сонаты Бетховена. И все его девять симфоний. Бах рождает чувства серьезные, возвышенные. Бах очень подходит к нашим полям, лесам, бурному и солнечному небу. Бетховена вы можете услышать в спокойном течении Немана и в неумолкаемом говоре Ратничеле.

Последовали просьбы:

– Кастукас, сыграй «Лунную сонату».

– Не «Лунную» – Третью!

– И ту и другую!

Кастукас сыграл обе. Повернулся:

– Йонас, а теперь ты! У тебя очень хорошо получаются этюды и прелюды Шопена.

Братья и сестры исполняли и произведения Кастукаса – когда его не было дома.

– Почему вы никогда не играете мои прелюды? Они вам не нравятся?

Все промолчали. И только Ядзе раскрыла нотную тетрадь:

– Смотри, Кастукас, как прилежно мы переписали твои прелюды.

Кастукас рассмеялся:

– Стесняетесь при мне их играть! Ядзе, играй.

– Что играть?

– Все, что придет в голову.

Ядвига сыграла все, что знала наизусть:

– Все!

– Играй еще!

– Что?

– То же самое.

На следующий день Ядвига вновь позировала брату. За окном послышался призывный голос морожника – она не посмотрела в сторону окна или двери. Даже не пошевелилась!

Сеанс закончен. Ядвига соскочила со стула, миг, и она по ту сторону мольберта. Портрет… Это не был портрет, как она ожидала. Светловолосая девочка в ярко-красном платье играла на пианино. Ноги у девочки были точно такого же цвета – ярко-красные!

Ядвига разревелась. Кастукас взялся объяснять:

– Воробышек, ноги – это не так уж и важно, не надо обращать внимание на мелочи.

Ядвига всхлипывала. Уж эта картина, была уверена она, точно отправится в печь! Но Кастукас не посмотрел в сторону печи. Так и оставил портрет на мольберте. Вероятно, этой своей работе он придавал значение.

Кастукас сменил тему разговора:

– Ты что-то из Баха новое выучила? Твоя очередь показывать!..

У Чюрлёнисов гостит Влодзимеж Моравский.

За завтраком собирается вся семья. Влодек делится своими впечатлениями о концерте из произведений «Бвамса» («р» он не выговаривает), тут же садится за пианино и «подкрепляет» свой рассказ Концертом Брамса ре-минор для фортепиано с оркестром. Затем играет начало бемольной сонаты Шопена, после чего говорит:

– Такого драматизма я не встречал ни у одного композитора!

– А Бетховен? – Йонукас теснит Влодека на стуле: – Слушай!

Йонаса за инструментом сменяет Пятрас.

– А Шуман?

Кастукас удаляется к себе в комнату. Все знают: его нельзя отвлекать от работы – не нужно с ним заговаривать, тем более задавать вопросы. Младшим невтерпеж увидеть, что появилось на холсте; головки Вале или Ядзе поднимаются над подоконником раскрытого окна. Кастукас на мгновение отвлекается от холста, мазком кисти проходится по любопытным носикам сестренок.

Его выход из мастерской, ближе к обеду (он обычно работал до обеда, каждый день), как сигнал: все шалости допустимы! Никто браниться не станет.

Кастукас командует:

– Купаться! Все к Неману!

Галоши на пианино

В деревне Липлюнай жил старый добрый знакомый Чюрлёниса крестьянин Припесчюс. Он свободно говорил и читал по-литовски, по-польски и по-русски. (Кастукас и у него учился литовскому языку.)

Человек он был оригинальный.