Чюрлёнис

«Выставка Варшавской рисовальной школы… Богатство ее – выставлено около пяти тысяч номеров (здесь журналист ошибается – это общее количество работ, представленных на выставке. – Ю. Ш., В. Ж.) – говорит о необыкновенной продуктивности. Много работают, учатся. Заметно стремление к творчеству… по сравнению с другими школами варшавская идет впереди. Говоря об учениках варшавской школы, нельзя ни в коем случае обойти молчанием длинной серии фантастических пастелей Чурляниса. Чурлянис – родом литвин. По словам Стабровского, он, кроме того, и музыкант, окончивший две консерватории. Его музыкальностью и объясняется отчасти его мистическое, туманное творчество. Видишь сразу перед собой художника, привыкшего грезить звуками. Представляется, что из этого Чурляниса может выработаться крупный, самобытный художник. Даже теперь, на заре своей деятельности, он совершенно самобытен, никому не подражает, прокладывая собственную дорогу… Вот это действительно искусство будущего».

Рецензент подробно описывает цикл «Сотворение мира», «Музыку леса», «Покой» и другие картины, отмечая, что это лишь десятая часть выставленных работ художника.

Отрадно заметить, что приведенный выше текст был написан и опубликован в столичных газетах тогда, когда художник Чюрлёнис еще никому не был известен, даже на родине.

В апреле 1906-го Лидия Брылкина записала в дневнике: «Чурляниса вещи произвели фурор в Петербурге».

Скрытое многоголосие «Покоя»

В письме от 1 октября 1906 года Повиласу Кастукас подробно описывает, как реагировали на первую публичную, подчеркнуто положительную критику на его картины в газете «Биржевые ведомости»:

«Ну и, наверное, ты эту критику знаешь… она произвела большое впечатление на знакомых. Госпожа Вольман в то время была в Петербурге, и, как только появился этот номер “Биржевых ведомостей”, один экземпляр отправила родителям, а один – Генюкасу и, кроме того, как говорят, чуть не сошла с ума от радости и тут же купила за 25 рублей мой “Покой”».

«“Покой” – одна из наиболее известных работ раннего Чюрлёниса (1904 г.). Тихая вода и остров, похожий на хвостатое существо… Таинственные огни (может быть, костры рыбаков), словно направленные на зрителя глаза… Вероятно, по замыслу художника, необычный, даже странноватый, пейзаж должен обволакивать человека, приводить его в состояние покоя, как это происходит утренней или вечерней порой на берегу спокойного водоема.

Считается: остров (он основа композиции) навеян Чюрлёнису островком с романтическим названием “Остров любви”, что на Немане, рядом с Друскининкаем.

“Покой” и на первый взгляд картина не ландшафтного жанра в традиционном понимании – это мысли и эмоции художника, запечатленные в природных формах.

Позже художник выполнил еще один вариант “Покоя” (оба – пастелью). В Национальном художественном музее им. М. К. Чюрлёниса в Каунасе ранний вариант представлен в экспозиции, а более поздний хранится в запаснике. Он характерен чрезвычайно нервным штрихом. Воздух прямо как бы вибрирует, море “морщится”. В “глазах” мыса просматриваются даже зрачки; весь он более развернут к зрителю и напряжен как зверь перед прыжком».

Соломон Воложин, анализируя картины Чюрлёниса, приходит к выводу: Литовское Возрождение может гордиться такой живописью! Что же касается «Покоя», он пишет, что второй вариант картины в галерее не экспонируется «поделом», и объясняет, почему: «Слишком уж здесь выпячена угроза».

«Откровенно страшен в своей контрастности акварельный вариант. Гигант в нем выглядит не столько недобрым, как в основной картине, сколько попросту страшным. Двойственность “мыс-чудовище” здесь сильно ослаблена. Это все-таки больше чудовище, чем что-нибудь другое. Угроза горит в рысьем взоре белых бешеных бессмысленных глаз. Из воды торчит задранный хвост-плавник…»

В 1830 году 27-летний дипломат, служивший в Германии, и поэт Федор Тютчев написал стихотворение «Безумие». Знал ли его Чюрлёнис? Возможно. Скорее – нет. Но – сравните! – полное совпадение образов в поэтическом тексте Тютчева и на картине Чюрлёниса «Покой».

Там, где с землею обгорелой
Слился, как дым, небесный свод, –
Там в беззаботности веселой
Безумье жалкое живет.

Под раскаленными лучами,

Зарывшись в пламенных песках,
Оно стеклянными очами
Чего-то ищет в облаках.

То вспрянет вдруг и, чутким ухом

Припав к растреснутой земле,
Чему-то внемлет жадным слухом
С довольством тайным на челе.

И мнит, что слышит струй кипенье,

Что слышит ток подземных вод,
И колыбельное их пенье,
И шумный из земли исход!