Чокнутый (СИ)

Джон собирался ответить что-то резкое, защищая его зарождающиеся отношения с Сарой, но, как обычно, Шерлок не обращал на него внимания.

Некоторые вещи, казалось, никогда не изменятся.

В следующей главе:

“Дорогой Шерлок, будь моим, несмотря на то, что я тупой тощий мерзавец. Обнимаю, целую, и дарю тебе всю мою любовь.”

========== Глава 6. ==========

В поезде на Лондон было душно и много народу. Джон и Гарри были зажаты между женщиной с седеющими волосами, от которой сильно пахло кошачьей едой, и полным мужчиной, который читал газету и откашливался каждый раз, как переворачивал страницу.

Через двадцать минут Гарри дочитала “Гарри Поттера и узника Азкабана”, который держал ее в молчании и развлекал первую половину поездки. Она откинула голову на спинку сидения и преувеличенно громко вздохнула; лицо ее было желтым в мерцающем флуоресцентном свете.

— Джон, — протянула она, ее голос был приглушен подушкой сидения. — Джонни, — повторила Гарри, на этот раз громче, когда стало понятно, что он не обратил внимания. — Мне скучно.

Джон проигнорировал ее. Его больше занимал его телефон, и смс от Шерлока, который описывал жизни их попутчиков, применяя дедукцию, используя факты, которые присылал ему Джон. Тот понял, что ему надо следить за Шерлоком, пока он в отъезде, если не хочет снова обнаружить подобную надпись на потолке над своей кроватью, как после того раза, когда после самого первого уикэнда вернулся из Лондона.

(По шкале от Гарри до Шерлока его жизнь колебалась от значений “легкая скука” до “крайне разрушительно”)

Гарри пнула его, когда он не ответил, тот вздрогнул.

— Перечитай “Гарри Поттера” или еще что-нибудь. Я не знаю, — рассеянно предложил он; телефон завибрировал в его руке.

У женщины напротив, через проход, роман с братом ее бойфренда, она следует в Лондон, чтобы увидеться с ним.

- ШХ

Джон бросил взгляд через проход; женщина лет тридцати, с темно-каштановыми волосами и светлыми корнями, собранными в пучок, рылась в кораллового цвета сумочке, которая подошла бы кому-то лет на десять помоложе. Он зажал ладонью рот, чтобы заглушить смех.

— Пишешь своему парню? — сказала Гарри, покосившись через его плечо на экран телефона.

— Заткнись, Гарриет.

— Ты пишешь, разве нет? Что пишешь? “Дорогой Шерлок, будь моим, несмотря на то, что я тупой тощий мерзавец. Обнимаю, целую, и дарю тебе всю мою любовь…”

Она замолчала, когда Джон, покраснев, зажал ей рот ладонью. Она укусила его пальцы и он отпрянул, ругаясь.

— Он не мой парень.

— Как скажешь.

Квартира, которая раньше казалось слишком огромной и пустой, сейчас стала неуютно захламленной. Болезненный приступ скрутил Джону живот, такого он давно не испытывал, когда он относил свои и вещи Гарри в гостиную. На кухне он обнаружил записку; знакомый почерк отца:

Работаю допоздна. Дома буду около семи, организуйте себе обед.

Дж.-терапевт завтра в 11.

- Папа

Джон еле слышно выругался, роясь в их коллекции меню заказов на вынос. В последний раз, когда он говорил с отцом по телефону, он пытался убедить того, что ему честно (честно) не нужно видеть Эллу и все хорошо, ему лучше, разве он не понимает?

(И, по большей части, это была правда — все действительно хорошо. Не великолепно, может быть, но становится лучше. У него не было кошмаров с того времени, как начались убийства.)

(У Эллы будет чертовски знаменательный день, однако.)

Но отец настоял на своем, и Джону пришлось сдерживаться, чтобы не задать вопросы, рвущиеся наружу — не нужно ли тебе самому сходить к кому-нибудь, пап? Ты в порядке или ты все еще не спишь по ночам и лжешь об этом?

(И он знал, спрашивать бессмысленно, потому что его отец был так же хорош в этом, как сам Джон: уклоняться от ответа, используя заученные ответы, то же “Я в порядке, просто плохо спал” снова и снова.)

К тому моменту, как дверь в квартиру открылась, еда, которую Джон заказал для отца, остыла, жиром заплыли стенки вощеной коробки и наполовину съеденный Chow-mein*. Несмотря на все свои попытки не заснуть, Гарри все-таки задремала полчаса назад на диване; ее бледное лицо освещал свет работающего телевизора.

— Прости, Джонни, — сказал отец, развязывая галстук. Он похудел с их последней встречи, его лицо вытянулось и осунулось, а глаза были обведены похожими на синяки тенями. Он больше походил на мертвого, чем на живого.

— Нет, не за что, все в порядке, — произнес Джон сквозь зевок. Он внезапно почувствовал, что выдохся — из-за отца, тонувшего в горе, из-за квартиры, в которой витали призраки прошлого, которых он тщетно пытался изгнать. Словно вскрыли старую рану, и Джон понял, что хочет вернуться обратно в школу, в тепло 221 комнаты, к Шерлоку. Он наблюдал, как его отец выбирает что-то из коробки с китайской едой, но ничего не ест, пока не почувствовал, что больше ни мгновения не сможет находиться в комнате, не крича.

— Я устал. Спокойной ночи, пап, — он изобразил улыбку и отправился в комнату, плотно закрывая за собой дверь.

Джон проснулся посреди ночи или совсем рано утром, голова болела и кружилась. Он лежал, с минуту пялясь в потолок.