Чорт в Ошпыркове (сборник)

Собрали мужики денег и отправились в город. В городу на самой большой улице дом в пять этажей стоит, окна по две сажени, блестят, как зеркало, ручки у дверей медные, ты ее только открой, а она сама за тобой захлопнется, лестница каменная винтом, а для господ такая машина есть, что ты на нее только сядь, она тебя вверх моментом подымет. Мужики тоже хотели на этой машине наверх взлететь, да их не пустили: мандата на болезнь представить не могли. На самом верхнем этаже контора, в конторе еще пять машин, что сверчки трещат – пишут, а одна машина деньги считает. В отдельной комнате директор сидит, говорит не просто, а в трубку – машина для дальнего разговора: за сто верст человека обругать можно – и бесплатно, и душе облегчение.

Мужики к директору.

– Так и так, – машину бы нам.

– Молотилку? Сеялку? Веялку?

Совсем забросал.

– Очень будем благодарны… Я еще бы нам такую машину, чтобы ни тебе жать, ни тебе сеять, а она тебе – хлеб.

Засмеялся директор:

– Нет у нас такой машины!

Мужики сразу смекнули: скрывает.

– Ну, – говорят, – мы подождем, пусть он нам эти машины даст, а потом и настоящую потребуем.

Время подошло сеять, едут в город за сеялкой.

– Не прибыли еще. Обождите маленько.

Я другой, что на машине деньги считает:

– Вносите следующий взнос, не то ваш задаток пропадет.

Внесли.

Еще время прошло – косить надо, едут за косилкой.

– Не прибыли еще.

Я другой:

– С вас тут взнос.

Жать время подошло. Ну, да что говорить – нет и нет, а с них все взнос да взнос: и не дать нельзя, – грозят, что задаток пропадет. Дошел черед до молотилки – у мужиков и денег нет.

– Как хотите – задаток пропадет!

По городу бегали-бегали: везде пишут – кредит, а в долг никто не верит.

– Что ж, видно, не судьба!

Стоят мужики у входа, перекоряются, да все на Митьку:

– Это ты наболтал про машину, чтобы ни сеять, ни жать. Оно и верно: не жнем, не сеем, только и хлебца-то не прибавляется.

– И деньги пропали, и время! Ну вас и с машиной!

Как-раз в это время выходит из дома директор. Весь в бобрах, сапоги лаковые, на руках перчатки. На машину садится, кричит:

– Пошел в ресторан!

Митька на него и показывает:

– Вот этот самый не хотел настоящую-то машину дать, а почему? Сам пользуется! Не сеет, не жнет – машину вертит, и ему машина все предоставляет!

– Какая же такая машина? – заинтересовались мужики.

– А вот какая! Митька отвел их на мостовую, показал вывеску:

– Вот читайте: Сельмаш-трест. Вот он ее и вертит!

Поняли мужики, почесали в затылках:

– Сел, маши, трескай! Хорошая машина! Вот бы нам такую! Э-эх!..

Изобретатель

Сколько на свете всякой машины придумано – страсть! И все, читаешь, американцы да немцы всякие орудуют, а нет того, чтобы наш брат изобрел. А почему?

Потому, что ихнему брату это легко дается: выдумал какой ни на есть винтик к машине, – и хватит: сыт, пьян и нос в табаке. А у нас – не так. У нас башка нужна. И такая башка, что никакому немцу не выдумать.

Был у нас один башковитый. Пошел как-то в поле, – видит – жнейка! Другому хоть бы что, – а ему не терпится.

– Ежели, – говорит, – сюда рычажок, сюда винтик, а вот в это место хреновинку, так цены машине не будет!

– Ладно, говорим, орудуй!

Вишь ты, ему показалось, что немецкая машина нечисто жнет. Башка!

Что ж дальше? В Америке там это просто: делай свою хреновинку, тащи на завод – и конец. А у нас не так. У нас, коли по этой линии пошел, изобретай дальше!

Он и пошел тут изобретать: первым делом чертеж требуется: чертеж не шутка, коли бумага есть, – а на ту пору нигде бумаги не сказалось.

Немцу бы тут и крышка, – а наш парень вывернулся – бумагу изобрел! С березы кору содрал, расправил, – и готова бумага. Вот тебе и вторую штуку придумал!

Пошло письмо в город, сидит он, ответа ждет. Ждал таким манером чуть ли не год, – известно, волокитность всякая, – а все-таки дождался: поступает к нему бумага с печатью:

– Пришлите модель, ваш чертеж непонятен.

Изобретай модель! Для модели железо нужно, – изобретай железо! Он и железо изобрел, – голова! Ночью с кооперативной лавки с крыши один лист снял, ночным же манером с паровоза гайку и трубочку, – глядишь – и модель готова.

– Скажешь, – все?

Для немца какого-нибудь, может, и все, а для нашего брата – с полдела. Ты пораскинь умом, как бы такую штуку в город свезти, если билета не укупишь? Понятно, в Америке там это просто, – сел в автомобиль и был таков, а у нас и на этот счет надо аппарат придумать. И придумал!

Из ремней аппарат соорудил – и такой полезный аппарат, диву даешься! Ремешки крест на крест идут, из сыромятной кожи, – сам кожу-то изобрел. Этим самым ремнем прикручивай себя к любому вагону, хошь первого, хошь второго класса, и – жарь в город.

Прилетел на своем аппарате в город и модельку привез. Идет в одно место, идет в другое, – его в третье шлют. Он в третье, – его в четвертое гонят. Видит, а сапоги-то разваливаются, не выдержат такой ходьбы. Вы думаете, – ему крышка? Нет. Он и сапоги изобрел. Железом подметки подбил, – мало ли в городе железа, – и ходит.

Сколько он там ходил, – неведомо. Только прилетает на своем аппарате назад с той же моделью, сильно задумавшись.