Чрево Парижа. Радость жизни

– Нет, я не поступлю на это место, – отрезал напрямик Флоран. – Я поклялся ничего не принимать от Империи и согласен лучше околеть с голоду, чем переступить порог префектуры. Понимаете, Гавар, это невозможно!

Гавар слушал, и его немного смутили слова приятеля. Кеню понурил голову. Но Лиза обернулась, устремив на деверя пристальный взгляд; шея у нее раздувалась, корсаж готов был лопнуть от напора взволнованной груди. Лиза только что собиралась открыть рот, как вошла Сарьетта. Опять водворилось молчание.

– Вот беда! – воскликнула девушка с нежным смехом. – Я совсем позабыла купить свиного сала… Отрежьте мне, госпожа Кеню, двенадцать ломтиков, да потоньше, прошу вас, это для жаворонков… Жюлю вздумалось полакомиться жаворонками… Ну, как поживаете, дядя?

Она наполняла лавку своими развевающимися юбками, она улыбалась всем присутствующим. Ее личико молочной белизны дышало свежестью, а прическа растрепалась с одного боку от сквозного ветра на рынке. Гавар взял ее за обе руки.

– Держу пари, что, когда я вошла, вы говорили обо мне, – сказала Сарьетта со свойственной ей бесцеремонностью. – Что же вы говорили, дядюшка?

Лиза подозвала ее к себе.

– Посмотрите, достаточно ли я тонко режу?

Колбасница аккуратно нарезала ломтики на конце доски и, завертывая их в бумагу, спросила:

– Вам ничего больше не нужно?

– Уж раз я сюда пришла, то позвольте мне еще фунт топленого свиного сала. Я ужасно люблю жареный картофель. Из картофеля на два су и пучка редиски у меня выходит целый завтрак. Да, так позвольте мне фунт топленого, госпожа Кеню.

Колбасница положила лист толстой бумаги на чашку весов. Она брала свиное сало буксовой лопаточкой из банки под полкой и прибавляла его понемногу нежным движением руки, пока не образовалась порядочная кучка. Когда весы опустились, хозяйка сняла бумагу, сложила ее и проворно свернула кончиками пальцев в трубочку.

– Двадцать четыре су, – сказала она, – и на шесть су свиного сала, всего тридцать су… Ничего больше не желаете?

Сарьетта ответила отрицательно. Она расплатилась, продолжая смеяться, сверкая зубами, заглядывая мужчинам в лицо. Ее серая юбка съехала набок, кое-как повязанная пунцовая косынка открывала посредине белую полоску груди. Прежде чем уйти, плутовка погрозила Гавару, повторив:

– Так вы не хотите мне сказать, о чем вы говорили, когда я вошла? Я видела с улицы, как вы хохотали… Ах, какой скрытный! Не стану вас больше любить.

– Сарьетту подослала к нам мадемуазель Саже, – сухо заметила Лиза.

После этого молчание продолжалось. Гавару не понравилось, что Флоран с возмущением отнесся к его предложению. Первой, очень дружелюбным тоном, заговорила хозяйка колбасной:

– Напрасно, Флоран, вы отказываетесь от места надзирателя в павильоне морской рыбы… Вы знаете, как трудно найти какое-нибудь занятие. В вашем положении нельзя быть чересчур разборчивым.

– Я привел доводы, – возразил тот.

Госпожа Кеню пожала плечами:

– Но они неосновательны… Я еще допускаю, что вам не за что любить правительство. Но это не мешает зарабатывать себе на хлеб. Было бы слишком глупо… Наконец, император вовсе не злой человек, мой друг. Конечно, я верю, что вам пришлось много выстрадать. Но разве он мог знать, что вас кормили заплесневелым хлебом и тухлой говядиной? Разве этот человек имеет возможность во все входить? Посмотрите на нас. Ведь он не мешает нам удачно вести наши дела… Нет, вы не правы, положительно не правы.

Гавар приходил все в большее и большее замешательство. Он не мог допустить, чтобы в его присутствии расточали такие похвалы Наполеону III.

– Извините, госпожа Кеню, – пробормотал он, – вы заходите чересчур далеко. Все они канальи…

– О, – перебила, оживляясь, красавица Лиза, – мы знаем, что вы за человек! Вы добьетесь, что вас когда-нибудь ограбят и убьют, – вот до чего доведет вас вольнодумство. Не будем толковать о политике, иначе я войду в азарт… Ведь речь идет только о Флоране, не так ли? Ну вот я и говорю, что ему непременно надо согласиться и занять место надзирателя. Как ты полагаешь, Кеню?

Кеню, который за все это время не проронил ни слова, был ужасно раздосадован внезапным вопросом жены.

– Место это хорошее, – уклончиво отозвался он.

И так как снова наступила неловкая пауза, Флоран сказал:

– Прошу вас, оставим это. Мое решение неизменно. Я подожду чего-нибудь другого.

– Ну конечно, вы подождете! – подхватила Лиза, теряя терпение.

Два розовых пятна заалели у нее на щеках. Ее широкие бедра были обтянуты передником; она сдерживалась, боясь, что у нее сорвется с языка резкое слово. Вспышку гнева отвратил приход нового лица. Это была госпожа Лекёр.

– Не можете ли вы дать мне полфунта разной закуски по пятидесяти су за фунт? – спросила она.