Что берешь в дорогу

— Ну, — возмутилась Люда, — ты тоже рассуждаешь! Все кверху тормашками перевернула. Все несут, все воруют. Вранье! Я на практике весной была в «Сказке» — детское кафе на Первомайской. Там и понятия нет тащить домой продукты. Девочки дружные, хорошо работают, местам дорожат, а как стараются, когда им «Золушку» — фирменный торт — поручают! Мой торт два раза признавали лучшим. На выставке был.

— И орден дали! — насмешливо сказала Ольга.

— Издеваешься! Между прочим, снимок в молодежной газете был.

— И рада без ума!

— Не скрываю: рада.

— Вот и шла бы в свою «Сказку».

— Там места, к сожалению, не было.

— Ладно, — оборвала Ольга, — у нас, слава богу, тут не сказка, а кондитерский цех при столовой номер семнадцать, и в газету нас не фотографируют.

— Плохо.

— Как есть.

На том и разговор закончился. Разговор не то чтобы приятный, но Люда, в общем, была довольна. Главное, без крика, без шума обошлось: сметану об пол Ольга не «хрястнула», никуда не побежала.

«Вот в первый же день и надо было так!» — с запоздалой решимостью подумала Люда. Она сильно и с удовольствием потянулась под одеялом, коснулась, как обычно в таких случаях, пальцами ног прохладной спинки тахты и почему-то вспомнила уже о другом. Три дня назад, когда ехала в троллейбусе, ей вдруг показалось, что среди прохожих мелькнула знакомая фигура! В первую секунду и не поняла — просто знакомое что-то. Спина или походка… Лишь потом сообразила: на Глебова из их класса похож. Но тогда не придала этому значения, решила, что обозналась. Он же в армии. Да и зачем ему быть здесь? Живет в другом районе города. Теперь, может, и не узнала бы его — столько времени прошло. Мужчина, двадцать первый год. Вырос, наверно. А тогда еще парнишка был. Но волевой, упрямый. Дружки Боцмана здорово избили его. Другой бы стонать начал, а Вадим — ни звука. Встал, даже шутить пытался.

Три дня назад не очень поверила своей догадке. А сейчас подумала: «В армию призывали осенью, мог уже и вернуться… Интересно, что же он делал в наших краях?.. Ну а вдруг на улице встретились бы? Что тогда? Я, например, была бы рада. А Вадим? Да и он, наверно. То есть обязательно. Я же нравилась ему, точно. Ну и пригласил бы он, допустим, в кино?.. Ой, ерунда какая, размечталась, нафантазировала! У меня же — Виталий…»

Да, главные ее мысли были не о давнем школьном товарище, не о малоприятных делах на работе, главное, что не давало покоя, Виталий. Завтра должна сказать «да» или «нет». Короткое и такое важное слово, которое все решает. Все. Странно, других девчонок послушать — ну никаких сомнений: «Ой, с парнем встречаюсь, ухаживает, в театр водил, а целуется! Если не поженимся — хоть топиться!»

А тут — цветы, «марсианочка». Сто раз повторил, что любит. Предложение сделал. Машина, наконец. Чего надо? Да рассказать девчонкам — идиоткой обзовут!

А чего надо — и сама не знала.

Вчера, в пятницу, ни домой к ней не зашел, не увидела его и у проходной цеха. И хоть бы дождь хлестал, как накануне. Нет, погода была прекрасная. Конечно: соревнования, институт, лекции. А может, решил, что неудобно быть навязчивым, ведь договорились: появится у нее в три часа, в воскресенье.

Да, объяснить можно. Сердце смирить нельзя.

Вот не пришел, и в душе — сомнения, растерянность. Не потому ли, думается невольно, что сказала о глазах? Вдруг напугался? Когда лежала в клинике, то соседка по палате рассказала историю своей подруги. Та нащупала однажды шишечку на плече, пошла к врачу. Тот посмотрел, помял, направил к онкологу. Пока исследовали, несколько дней прошло. Приходит как-то домой, а на столе записка: прости, дорогая, что скрывал, но я люблю другую женщину. Так и не стало у нее мужа, хотя восемь лет прожили. А дела-то всего — прижгли электричеством и сказали: не волнуйтесь, все хорошо.

А Виталий? Что он подумал? Сначала: а, ерунда, сто лет назад было! Потом встревожился: когда началось, с чего?.. Жена с больными глазами… А ему ведь нужна такая, чтоб за рулем лимузина королевой сидела, каждый дорожный знак видела.

И не хотела ни о чем таком, думать Люда, а думалось. «Неужели не понял, что я доверила ему очень важное, ведь могла бы ничего, не говорить, как советовала мама. Неужели не понимает, как мне нужна сейчас его поддержка…»

Люда встала, оделась, позавтракала с матерью, прибрала в комнатах, полила цветы, хотя, еще можно было и не полизать их. Потом вышла на лестничную площадку, вызвала лифт и спустилась на первый этаж, к почтовому ящику. Кроме газет, в ящике ничего не было. Центральную газету просмотрела, потом развернула местную, молодежную, в которой когда-то портрет ее напечатали. Теперь портрета ожидать нечего. Как бы критика о них не появилась. А то придет корреспондент, тот же Сережка Крутиков, расспросит об их делах да так распишет — со стыда провалишься. А Крутиков может! Вон какую статью написал — «Багаж в дорогу».

Прочитала Люда газету, даже с передовицей познакомилась, а еще подборку стихов, объявления, телевизионную программу на сегодня, о погоде. Погоду газета обещала хорошую, ясную… Двенадцатый час… У дверей никто не звонит.