Что я натворила?

Кейт знала, что первая ее встреча с сыном может быть именно такой, но это ситуацию не облегчило. Ей так хотелось обнять своего сына крепко-крепко.

— Сказать не могу, как сильно я рада тебя видеть, — произнесла она.

Ее слова Доминик проигнорировал.

— Хороший у тебя тут интерьер. Интересный дом…

Кейт кивнула. Ей хотелось говорить о чем угодно, только не о доме.

— Дом, я ужасно по тебе скучала.

— Ну, ты знала, где я. Если так уж прям скучала…

Они с Домиником встретились взглядами.

— Дорогой, это несправедливо. Ты явно дал понять, что не хочешь меня видеть, и я отнеслась к этому с пониманием. Я думала, что ты сам придешь ко мне, когда будешь готов.

Доминик засмеялся, но как-то не очень искренне — так обычно смеялся Марк.

— Какая же ты у нас умница. Очевидно, твои скудные знания о психологии все-таки дали свои плоды, я же тут! Ты ведь говорила, что я всегда могу прийти к тебе, выговориться. Ты говорила, это твоя работа.

Кейт улыбнулась. Да, она и вправду так говорила.

— Так вот, плохо ты выполняешь свою работу, и я очень на тебя зол, мам!

Доминик казался сейчас Кейт маленьким мальчиком; ее сердце сжалось. С такой интонацией он мог бы спокойно капризничать перед сном или выражать свое недовольство ужином. Но ведь он назвал ее мамой! Как же она по этому скучала!

— Дом, мы так давно не виделись, что я не хотела бы портить такой момент ссорой.

— Может быть, речь не только о том, чего хочешь ты. Может, есть кое-что, что хочу я, то, что нужно мне.

— Что это, Дом? Расскажи мне, что, и я сделаю все возможное, чтобы тебе помочь. Я люблю тебя сильно-сильно. И не хочу видеть, как ты страдаешь.

— Страдаю? — Доминик прижал ладонь ко рту и обхватил свои подбородок и щеки, снова давясь неестественным, неискренним смешком. — Боже, да ты понятия не имеешь о том, как я страдаю.

— О, Дом, я думаю, у меня есть больше чем одна идея.

Кейт проглотила слова, которые вертелись у нее на языке: «Твой отец был настоящим чудовищем. Ты представить себе не можешь, как я жила; восемнадцать лет под пытками. Но я терпела это ради тебя и Лидии». Однако женщина промолчала, не желая обременять своего сына еще больше.

— Я не прошу тебя понять, Дом, и я знаю, через что тебе пришлось из-за меня пройти…

— Неужели, мама? — снова перебил ее Доминик. — Ты уверена, что знаешь, через что мне пришлось из-за тебя пройти? А Лидии?

Кейт опустила глаза, ожидая той лавины, которая, она знала, приближалась; схода которой она ждала последние десять лет.

— Маунтбрайерз был всем, что я когда-либо знал. Эти люди были не только моими друзьями, они были моей семьей. Мне нравилось быть частью такого сообщества. Я гордился тем, что каждый день надеваю свою красивую форму и вхожу в холл сквозь каменные своды. Так я мог чувствовать себя особенным — это так много для меня значило. Я усердно трудился, учился замечательно, планировал свое светлое будущее, о котором мне все время повторяла ты. Но ты лгала, не так ли? Потому что на будущее, на наше будущее у тебя были совсем другие планы. И не то чтобы я ушел так, как это делали другие ученики. Я не получил стипендию и не перешел в другую школу; мои родители не обанкротились и не перевели меня в местную шарагу. Так случалось со многими моими знакомыми, и их жизнь сложилась прекрасно; они все равно могли быть причастными к жизни Маунтбрайерз, если бы захотели. Но не я. Ты не позволила мне. Ни общаться со сверстниками, ни тусоваться по выходным, ни даже закончить чертов семестр!

— Дом, я… — попыталась вставить слово Кейт.

— Нет уж. Дай мне закончить. Ты ведь в курсе, что полиция часами допрашивала нас с Лид, да? Мы были в разных комнатах в полицейском участке с кучей чертовых полицейских, которые донимали меня вопросами, не приставал ли ко мне отец, не бил ли он меня? Ты хоть представляешь себе, каково это? Да я умом от этого тронулся. Еще минуту назад я был на барбекю с моими друзьями, а затем весь мой мир превращается в кошмар, и какой-то чертов ублюдок допрашивает меня про папу…

Доминик глубоко вдохнул, чтобы успокоить свое выскакивающее из груди сердце и остановить слезы разочарования, которые вот-вот могли пролиться. Ну уж нет, он еще не закончил.

— Папа никогда пальцем не тронул ни меня, ни Лиди; и никогда бы этого не сделал. Он был замечательным отцом, нравится тебе это или нет. Он был великолепен, и я любил его. Папа был умным, смешным, забавным, и я надеялся, что когда-нибудь женюсь, у меня будут дети и я стану таким, как он! Тебе смешно? Представь себе, я хотел быть точно таким, как он…

— Доминик, я могу только представить… — начала было Кейт. Но сын не дал ей продолжить, не остановился, пока не изверг все.