Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– Я могу поделиться ею с тобой, – тихо сказал он. – Но она действительно невероятная и пугающая. И, наверное, опасная. А мне бы очень не хотелось подвергать опасности женщину, которую я в своих самых смелых мечтах воображаю своей женой.

Луиза вся зарделась. Ей даже показалось что где-то на небесах или у неё в голове громко звякнули хрустальные колокольчики, отмеряя некую важную веху её жизни, некий рубеж, за которым весь мир странным образом в один миг переменился. И невозможно было сказать в лучшую сторону или худшую, но переменился и уже никогда не будет прежним.

– Тогда расскажи мне её, – также тихо ответила она. – Потому что я очень бы хотела, чтобы мужчина, которого я порою позволяю себе представлять своим мужем, всегда бы делился со мной всеми своими тайнами.

Он ласково улыбнулся ей.

54.

Реймс за последние дни превратился в пёстрый, наводненный толпами Бабилим. Городские чиновники, торговцы, ремесленники, держатели гостиниц и трактиров, цирюльники, шлюхи, нищие и воры пребывали в весьма возбужденном состоянии из-за прибытия в город столь многочисленного количества влиятельных и богатых людей, важных вельмож и титулованных особ, а также огромной армии их пронырливых, хитроумных слуг. Яркие флажки и вымпелы, бесценные скакуны и роскошные экипажи с гербами, плюмажи и шелковые наряды, благовония и дивные ароматы, бархат и парча, нарядные ливреи и золотая вышивка наполнили город и окрестности. Кроме того, было полным-полно оруженосцев, миньонов, солдат, гвардейцев, стражи, охранников в самой разнообразной форме и мундирах. Лязгало оружие, звенели шпоры, стучали копыта, звучала брань. Каждый из знати требовал к себе повышенного внимания, окружал себя свитой, то и дело возникали размолвки и недопонимания. Вдобавок к этому город как кипящий котел бурлил ещё и бесконечными слухами и догадками о том что же собственно происходит и что за церемонию собирается устроить их взбалмошная и непредсказуемая повелительница. Среди всего этого столпотворения и суеты более других выделялись своей заносчивостью, необузданностью поведения и пышностью вооруженного окружения бароны Севера. Каждый из них передвигался по городу в компании не менее десяти рыцарей и оруженосцев, таких же заносчивых и самоуверенных, как и сами бароны. Они толкали и пинали зевак и оказавшихся на пути горожан, громогласно обсуждали лошадей и женщин, зычно бранились при малейшем недовольстве, со смехом швыряли обглоданные кости и пустые бутылки в нерасторопных слуг и трактирных разносчиков и то и дело задирали попадавшихся им солдат и гвардейцев. В большинстве своем окружающие воспринимали их как наказание Господне и вступать с ними в хоть какую-то конфронтацию не смели.

Рассвет двадцать пятого числа Мария-Анна уже встретила в отведенных для неё покоях во дворце То. Она проснулась очень рано и всякая сонливость моментально покинула её. Мысли, тревоги, страх тут же набросились на неё как хищные звери. Её буквально начинало трясти от волнения о том, что должно было произойти вечером этого дня, последующей ночью и завтра. Она тут же вызвала к себе Первую фрейлину и уже не отпускала её от себя ни на шаг. Марии-Анне было необходимо присутствие другого человека, это хоть как-то отвлекало её от тревожных мыслей. Умывшись, одевшись и не пожелав притронуться хоть к какой-то еде, она отправился в компании фрейлины на прогулку в парк, окружающий дворец. Там она всё время спрашивала свою спутницу о каких-то мелочах, только чтобы она беспрерывно о чем-нибудь говорила. Что происходит в городе? Кто из обязательных гостей прибыл вчера? Кого она, Луиза Бонарте, видела лично? На что похожи туалеты тех или иных дам? О чем говорили те или иные господа? Луиза болтала без умолку, иногда поддерживала королеву под локоток, иногда убирала с её платья какую-то ворсинку или соринку, поправляла манжету, поясок или оборку. И вообще проявляла всяческую заботу о своей государыни. Луиза видела, что Мария-Анна не в себе, чем-то очень озабочена, почти напугана и доброе сердце девушки, преисполненное сострадания, взволновано билось, переживая за близкого человека, которого Луиза знала так давно и так хорошо. Кроме того, у неё из головы не шли слова Шона о том, что она та, кого он воображает своей женой. И исполненная счастья и радостных надежд на будущее, ей хотелось делиться этим счастьем с другими, одаривать их своей радостью и поднимать им настроение. В какой-то момент, держа фрейлину под руку, Мария-Анна спросила девушку:

– А как там поживает наш командор?

Шон Денсалье в эти дни занимался размещением отрядов королевской пехоты недалеко от Реймса. Мария-Анна и сама точно не знала зачем она это приказала, но интуиция ей подсказывала что будет неплохо иметь под рукой несколько боеготовых армейских подразделений. Просто так, на всякий случай.

– Не знаю, Ваше Величество, – ответила Луиза. – Думаю, что хорошо.

Королева пристально поглядела на свою Первую фрейлину.

– Почему ты так думаешь?

– Ну, когда я его видела в последний раз, он выглядел таким счастливым. Мне кажется, что у него всё хорошо.