Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Шон Денсалье и Луиза Бонарте неторопливо прогуливались по прямой как стрела дорожке Нижнего сада дворца Фонтен-Ри вдоль узорных зеленых изгородей. Утреннее Солнце мягким светом окутывало молодых людей, с особенным воодушевлением плескаясь на золотых прядях прелестной девушки. Шон не отводил взгляда от своей спутницы, откровенно любуясь ею.

– Что вы так смотрите? – Со смущенной улыбкой спросила Луиза.

– Просто не видел ничего прекраснее в этом мире. Я хотел бы смотреть на вас всю свою жизнь.

Девушка залилась румянцем.

– Перестаньте, Шон. Вы заставляете меня краснеть.

– А вы заставляете меня быть счастливым.

– Ну простите меня за это, – улыбнулась Луиза.

– Прощаю, – засмеялся Шон.

Он взял её за руку. Луиза чуть вздрогнула и хотела было высвободить свою ладонь, но тут же передумала. И дальше они шли, держась за руки. И с каждым шагом Луиза чувствовала, как сильнее бьется её сердце, как тесно становится у неё в груди от переполнявшего её ощущения восторга и торжества.

– Когда я иду рядом с вами, Луиза, держа вас за руку, – негромко сказал Шон Денсалье, – я чувствую себя императором-триумфатором, владетелем Европы и Азии, в одеждах Юпитера, с золотым венком над головой, поднимающимся по via sacra на Капитолий.

Она посмотрела на него с благодарной улыбкой.

– А когда я иду рядом с вами, милый Шон, держа вас за руку, – радостно ответила девушка, – я чувствую себя королевой Мира.

Он посмотрел в её сверкающие голубые глаза, неожиданно резко притянул её к себе и обнял за талию.

Прижавшись к его груди, едва не задыхаясь от сладострастного смятения и бурлящего во всём её теле потока страсти, она прошептала, нежно заглядывая ему в глаза:

– Шон, нас могут увидеть.

– Пусть видят. Пусть все видят, что я держу в своих объятиях самую красивую женщину этого королевства.

– Только королевства? – С лукавой улыбкой спросила она.

Молодой человек усмехнулся.

– Нет, не только. Самую красивую женщину всей этой Земли, от самых Пряных островов на востоке до Западных Индий.

Он наклонил голову и поцеловал девушку во влажные уже чуть приоткрытые губы. Луиза положила руки ему на плечи, прижимая его голову к своей, отвечая на его поцелуй. Она не хотела отрываться от его губ, с упоением чувствуя, как от страсти у неё слабеют ноги и сладкий туман заволакивает сознание. Бескомпромиссное желание владеть этим мужчиной доводило её до дрожи. И она уже почти собралась предложить Шону подняться с ней в её комнату. Лишь слабеющий голос разума о том что сейчас, будничным утром, такой маневр конечно не пройдет незамеченным для прочих обитателей Фонтен-Ри не позволил ей произнести это вслух.

Шон также едва не потерял голову. Сладкий запах этой белокурой девушки, её свежесть, влажная терпкость её губ, податливая хрупкость её упругого тела довели его почти до экстаза и он уже был готов увлечь её в ближайшею уютную тенистую беседку. Но он сдержал себя. Он еще не принял окончательного решения. Тем более теперь, после долгой вечерней беседы с Филиппом дю Тьероном, когда всё стало ещё сложнее. Он и сам еще до конца не верил в то, что как ему казалось он понял после разговора с Великим ловчим, но одна только тень мысли о том что он теперь имеет некую власть над неприступной Марией-Анной бросала его в жар. И с этим жаром не могла соперничать даже прекрасная и юная, сводящая его с ума Луиза Бонарте. Да, ему очень хотелось насладиться этой прелестной девушкой, но здравый смысл подсказывал ему что это может всё усложнить ещё больше и разумнее пока потерпеть.

Они кое-как разомкнули объятия, не сводя счастливых глаз друг с друга.

Переведя дыхание, чуть смущенные, они продолжили прогулку.

Выйдя из коридора, созданного аккуратно остриженным зеленым кустарником, они оказались на открытом пространстве нежной лужайки с несколькими цветочными клумбами в виде восьмерок. Возле одной из них на корточках возился мужчина в темном камзоле и широкополой шляпе. Это был Хорхе Алонсо Родригес. В плотных перчатках он занимался обрезкой кустов роз, удаляя пораженные и засохшие побеги. Когда молодые люди проходили мимо, он с любопытством посмотрел на них, затем встал во весь рост и снял шляпу.

– Приветствую вас, сеньор, – вежливо обратился он к Шону Денсалье. – Позвольте выразить моё искреннее восхищение изысканной грацией и ангельской красотой вашей спутницы, сеньор. – И он почтительно поклонился в сторону девушки.

Луиза и Шон с удивлением разглядывали мужчину. Его добротный камзол, расшитый ворот белоснежной сорочки, армейские высокие сапоги, пояс с длинным кинжалом в черных ножнах, грозная наваха в правой руке по их мнению как-то не очень соответствовали внешнему облику садовника.

– Вы испанец? – Спросил Шон, с легкой неприязнью рассматривая смуглое узкое худое лицо незнакомца, украшенное тремя параллельными шрамами.

– Вы говорите это так, будто быть испанцем это уже преступление, – улыбнулся Хорхе. – Да, сеньор, я испанец. Позвольте представиться, Франциско Гонсало Монрой. К вашим услугам. На некоторое время вызван в Фонтен-Ри для наведения кое-какого порядка среди цветочных насаждений.