Что мне сказать тебе, Мария-Анна

Мария-Анна, сидя на краешке стула, изо всех сил пыталась скрыть своё напряжение. Пока она здесь отвлекала герцога разговорами, где-то там снаружи происходило главное действо. Во втором экипаже вплотную друг к дружке разместилось восемь протикторов, это была по сути своей штурмовая команда, которая должна была, спустя ровно четверть часа после того как королева уйдёт на встречу с герцогом, произвести захват надвратной башни и получив доступ к подъёмному механизму решетки, позволить войти в замок сотне королевских драгунов во главе с верным и сообразительным капитаном Виктором Ренардом. После недолгого совещания королева выбрала именно его, ибо всецело доверяла ему после дела с баронами. Когда замок будет захвачен солдатами, герольд проиграет на своей трубе бравую мелодию "Санорского марша". Ещё предстояло как-то справиться с дюжиной миньонов герцога и двумя могучими стражниками у дверей в залу, но Мария-Анна полагала что Олаф и пятеро его товарищей сумеют с этим разобраться. Тем не менее она прекрасно понимала, что многое если не всё может пойти не по плану и потому находилась в напряжении и тревожном ожидании. При этом стараясь оставаться спокойной и не вызвать никаких подозрений у Великого ловчего. Но про себя она уже решила, что он совершил ужаснейшую глупость впустив её в замок.

Но видя перед собой человека, пытавшегося убить её сына, а может быть умышленно растягивавшего страдания ребёнка, дабы мучить его мать, Мария-Анна с трудом держала себя в руках. Гнев и ярость то и дело скручивали ей внутренности и она чувствовала, как пылает её лицо и дрожат пальцы. Но она пересиливала себя, она очень боялась сорваться раньше времени. Ещё как только они вошли сюда вместе с Олафом и она увидела рассевшегося как на троне герцога, ей нестерпимо захотелось наплевать на весь план по захвату замка и приказать протиктору выхватить свою секиру и рубить этого мерзкого старика пока не устанут руки. Но конечно промолчала. Филиппу дю Тьерону совсем ни к чему умирать от одного могучего удара мечом или секиры, это будет почти милосердие для него, а Мария-Анна вовсе не собиралась быть милосердной по отношении к нему.

– Догадываешься зачем я явилась к тебе? – Спросила она.

Герцог равнодушно пожал плечами.

– Кто тебя знает. Видимо чтобы совершить очередную подлость или может нелепость наподобие назначения меня морским министром. До сих пор не понимаю зачем тебе это было нужно.

– Я пришла чтобы совершить справедливость, – торжественно произнесла Мария-Анна.

Филипп усмехнулся.

– Справедливость? Неужели ты намерена заколоть себя кинжалом у меня на глазах? Если так, то боюсь этого недостаточно. Если ты и правда хочешь справедливости, то тебе следует собственноручно распороть свою грудь, вырвать своё черное сердце и растоптать его. Хотя за твои злодеяния и этого будет мало.

Мария-Анна ощутила, как внутри неё закипает бешенство.

Но в этот момент где-то снаружи, во дворе замка, раздались какие-то крики и словно бы даже лязг оружия. Мария-Анна с тревогой посмотрела на герцога. Но тот то ли не услышал, то ли не предал этому значения, продолжая угрюмо глядеть на свою гостью.

– Я заберу у тебя всё, – сказала она негромко.

Герцог подался назад, упираясь в спинку стула, сгорбился и сник. Свою грозную шпагу он положил на колени.

– С этим ты опоздала, – проговорил он, чуть помолчал и добавил: – Тварь!

Мария-Анна вздрогнула и залилась краской. Но она удержала себя от резких слов и всё ещё достаточно спокойным тоном произнесла:

– Не я убила твоего сына. Это ты не сумел уберечь его.

Глаза герцога вспыхнули.

– Тварь! – Почти крикнул он. – Ублюдочная, алчная, безжалостная гадина! Ты убила не только моего сына, ты убила бессчётное количество сыновей. Ты убила даже своего мужа. Ты жадная ненасытная кровососущая паучиха. Бог и тот уже отвернулся от тебя. И за все свои злодеяния тебе непременно суждено гореть в аду. После твоей смерти люди будут проклинать твоё имя и плевать на твою могилу.

Мария-Анна опустила взгляд в пол. Перекошенное злобой лицо герцога было невыносимо отвратительно. Кроме того она подумала что его вот-вот может хватить удар и почти испугалась этого. Она ни за что не хотела ему такого милосердного конца. И с томительным нетерпением она ждала трубный глас своего герольда, но труба молчала.

Когда герцог затих, она снова посмотрела на него и поняла, что больше не в силах ждать.

– Ты пытался отравить моего сына и ещё смеешь проклинать меня?! – Сказала она дрожащим от гнева голосом. – Ты подлый мерзавец, мизер! Ты заставлял ребёнка месяцами страдать от боли, биться в судорогах и корчах, исходить жаром в лихорадке и теперь говоришь о Боге?!

Филипп дю Тьерона казалось был ошеломлен её словами. Он глядел на королеву с удивлением.

Мария-Анна перевела дух и сказала еще раз, теперь громче и злее:

– Я заберу у тебя всё, негодяй. Всё что только осталось. Даже мёртвую руку твоего сына.

– Ты пришла чтобы убить меня? – Спросил он.

Мария-Анна угрожающе посмотрела на него, но ничего не ответила.