Что мне сказать тебе, Мария-Анна

– Можете быть совершенно уверенны, Ваше Величество, ваш упрямец останется жив и даже вполне здоров. У Хорхе Родригеса очень тонкий подход. Он мастер своего дела.

Королева вздохнула.

– Что ж, да будет так. Хорхе Родригес должен прибыть сюда, ко мне в Фонтен-Ри, через три дня. Об этом никто не должен знать. Он прибудет инкогнито. Он подойдет к Главным воротам и скажет капитану стражи: "конкистадор". Его проведут ко мне. Вам всё ясно?

– Да, Ваше Величество. Всё будет исполнено как вы того желаете.

– Я думаю излишне говорить о том, что для меня было бы очень желательно, чтобы об этом разговоре знали только три человека. И больше никто, граф. Никто и никогда.

– Вы правы, Ваше величество, об этом говорить излишне. Всё будет именно так.

Маря-Анна приблизилась к Рене Согье и пристально посмотрела ему в глаза.

– Вы действительно очень плохо выглядите, граф, – негромко произнесла она. – Пожалуйста, позаботьтесь о себе.

44.

Однако через три дня снова прибыл Рене Согье.

Прибыл он утром, довольно рано. Мария-Анна, после того как увидела во время встречи с Гуго своего сына живым и здоровым, обрела некоторое успокоение и вернула себе способность более-менее крепко спать по ночам. И теперь не особенно торопилась просыпаться по утрам, ибо во сне все тревоги и волнения забывались, сердце становилось легким, душа безмятежной и даже все сновидения как по заказу были вполне мирными и приятными. Ей снились чарующие пейзажи её теплой родины, бескрайние сиренево-золотые поля лаванды в мягких лучах вечернего Солнца, живописные холмы с плантациями миндальных и оливковых деревьев, идиллические сонные деревушки с крутыми улочками, утопающими в цветах и с порхающими вокруг бабочками, и что-то ещё из юности, из детства, её высокий нескладный отец с постоянно всклокоченными волосами, некогда грозный и надменный герцог-пэр, славный воитель, обладатель ордена Золотой Шпоры, герой битв при Меци и Ранти, а теперь слегка помешавшийся на звездном небе мечтатель и библиофил. И так хорошо и привольно было в этих снах, среди лавандных полей и оливковых холмов, где она сама ещё такая юная, радостная и свободная.

Поздно проснувшись, она принимала графа практически только встав с постели, несколько помятая, как следует не прибранная, без какой-то бы ни было косметики на лице. Но её это не волновало, она почему-то ничуть не переживала по поводу того, что предстанет перед своим министром в столь естественном виде. Видимо в силу его возраста, его откровенного равнодушия к любым фривольностям, его мрачной тяжелой репутации, его полной погруженности в свою работу, в глубине души она не воспринимала его как полноценного мужчину, перед которым нужно непременно держать свою женскую марку. А само его прибытие вызвало у неё легкую тревогу и любопытство, которое она хотела немедленно удовлетворить. Она помнила, что сегодня в Фонтен-Ри от графа должен приехать Хорхе Родригес, а почему-то приехал сам граф.

– Ваше Величество, вы сегодня особенно очаровательны, – пробурчал Рене Согье. – Ваша ангельская красота есть прекрасное напоминания нам простым смертным о славе Господней.

– Благодарю вас, граф, – с трудом удерживаясь от улыбки, ответила Мария-Анна. Учитывая её внешний вид в данную минуту, вымученный комплимент графа звучал особенно нелепо. – Но что привело вас сюда? Что-то не так с вашим испанцем?

– Нет, с ним всё в порядке. Он прибудет к вам к четырем часам, сам по себе, инкогнито, чтобы его ничто не связывало со мной. Как вы того и желали. Однако некоторые известия с севера страны заставили меня явиться к вам сегодня без предуведомления. Я счел их заслуживающими вашего внимания и потому поспешил явиться лично, чтобы сообщить их.

Королева чуть нахмурилась, ничего хорошего с севера своей страны она не ожидала. И сделала графу знак продолжать.

– Пятнадцатого числа сего месяца в охотничьей зале замка Грато-Пиру Владетель Орна, барон Этьен де Вэлоннэ позволил себе неслыханные дерзости. Он прилюдно угрожал вам, Ваше Величество, и буквально призывал к мятежу. При этом ещё и оскорблял ваше доброе имя, порицал вашу нравственность и говорил о вас столь гнусные и похабные вещи что это просто за гранью всякого дозволения. Свидетели утверждают, что барон по своему обыкновению был пьян, но это ни в коей мере не извиняет произнесенное им. Вот, прошу ознакомиться, Ваше Величество. – Граф вынул из папки лист бумаги и передал королеве.

Мария-Анна скользнула взглядом по написанному. "Говорят, что королева сношается с лошадьми и козлами, за это Господь и отнял у неё сына. Впрочем, ещё я слышал, что она сама отдала его какому-то проклятому ордену чернокнижников, в обмен на то чтобы те своей колдовской силой продлили её власть навечно." "Да она просто похотливая богомерзкая сучка!" "И как истинные христиане мы должны раздеть её до гола, облить смолой и посадить на кол" "Хотя я не прочь перед этим хорошенько вздрюкнуть эту девку, клянусь Богом, после меня ей уже не так будет страшен кол [следует громогласный хохот барона]". Мария-Анна оттолкнула от себя лист и подняла взгляд на графа.