Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

– Насчет горячей не знаю. Я, как вы можете догадываться, больше по части холодной. – И чтобы поскорее выскользнуть на улицу, добавляю: – Вы живете в стране, которой эти проблемы довольно чужды.

– Я жил в стране, где вся моя семья погибла, – отвечает старик.

И открывает мне дверь.

Предприятие «Хронос» ближе к Лозанне, чем к Женеве, и, поскольку встреча, назначенная мне владельцем предприятия, состоится только под вечер, у меня есть возможность окинуть беглым взглядом родные места. Потому что

Морис Роллан, сиречь я, родом из Лозанны.

В городе с крутыми, раскаленными солнцем улицами, густо движущимися автомобилями и многолюдьем шумно, однако я приехал сюда не ради удовольствия и не ради того, чтобы вспомнить свое детство. Коль уж пожаловал в эти места под чужой личиной, то не лишне иметь зрительные представления о той обстановке, в которой эта личина могла передвигаться, потому что мало ли какой вопрос могут тебе задать. Так что я терпеливо и добросовестно обозреваю «родные места», одновременно освежая в памяти многочисленные детали легенды.

В пять часов сажусь в обратный поезд, на второй остановке выхожу и без особого труда отыскиваю предприятие. Это современное фабричное здание с большими окнами, еще два здания поменьше, в альпийском стиле, и гараж – всюду чистота, словно перед вами какой-нибудь дом отдыха, затерявшийся в сосновом лесу. Человек, к которому меня вводят, немного старше меня, сухой и отличается явно повышенной подвижностью. Он прекращает свою прогулку между окном и дверью, длившуюся неизвестно сколько времени, хватает меня за руку, сжимает ее крепче, чем следует, предлагает мне кресло и садится сам, однако ему, как видно, нелегко пребывать в этом состоянии относительного покоя.

– С чего начнем?

– Может быть, с конца, – говорю в ответ. – Я уже достаточно осведомлен о вашем предприятии. Единственное, чего я не знаю, – это цена.

– Цена, цена! – ерзает в своем кресле господин Ришар. –

Цена – последнее дело! Все, что вы тут видите, дорогой господин, – это целый мир, у него своя жизнь, своя логика… мир, созданный мною, плод многих идей и долгих поисков, не говоря уже о том, что он стоил немалых жертв.

– Не сомневаюсь…

Он встает, делает несколько шагов в сторону двери, потом резко оборачивается ко мне.

– Цена! Цена – это функция реальности, денежный эквивалент данного…

– Хорошо, – говорю. – Покажите мне это данное. У

меня достаточно времени…

– Сколько? Полчаса, час?

– Сколько пожелаете, – успокаиваю я его.

Однако господин Ришар не успокаивается. Наоборот, с этого момента начинает бить ключом вся его энергия. Он устремляется к несгораемому шкафу, выхватывает из него какие-то бумаги, тут же звонит секретарше, чтобы нашла ему другие, раскладывает передо мной планы и счета, размашисто описывает эллипсы своей костлявой рукой, бегает вокруг моего кресла, низвергая на меня водопад слов. Потом хватает меня под руку, тащит во двор и, приказав зажечь свет на уже опустевшем предприятии, начинает показывать мне один цех за другим, станок за станком, вдаваясь при этом в такие детали, что у меня в полной мере восстанавливается головная боль, изводившая меня в Венеции. А под конец, когда весь производственный цикл уже показан мне до последних мелочей, мы снова возвращаемся в кабинет и снова у меня перед глазами мелькают планы, счета, накладные.

Словесный поток, которым меня обдает Клод Ришар, не лишен интереса и здравого смысла. Скверно другое: когда человек считает себя гением, а своего собеседника –

идиотом, он становится нестерпимо обстоятельным. А вся история «Хроноса» вкратце сводится к следующему.

Исходная позиция господина Ришара покоится на наблюдении, что хорошие часы очень дороги, а дешевые –

плохи. В результате длительных и, надо признать, умелых вычислений он приходит к выводу, что с помощью ультрасовременной техники, перейдя на совершенно новые методы организации труда, можно наладить производство часов, которые по своему качеству смогут конкурировать с наиболее известными марками, а по цене будут лишь немного дороже дешевой продукции массового потребления.

Никакой особой философии в этом нет. Но самое примечательное то, что Ришар действительно сумел реализовать свой план и наладить производство. На заводском складе уже лежит в отличной упаковке солидная партия точных и изящных хронометров – притом нескольких моделей, – готовая для отправки. Только вот отправка пока откладывается и едва ли скоро состоится.

Как это нередко случается с гениями, господин Ришар предусмотрел все до последней мелочи, кроме одного: конкуренцию могущественных фирм. Редкий специалист в области техники, он оказался полным дилетантом в области торговли. Акулы-промышленники стакнулись с акулами сбыта и, нисколько не интересуясь качеством часов фирмы «Хронос», опустили перед ним барьер. Клод

Ришар оказался на грани банкротства.