Что охотится в тени

– Ну, конечно, так все и было, – сказал Калдрис, и его гнев стал ощутимым, заполняя всю пещеру. – Тебе лучше надеяться, что она и есть дочь Маб, а не загадочное существо. Ради нас всех. Иначе Маб покажет вам, что значит боль, если сочтет, что вы что-то знаете о ее дочери и не делитесь с ней этим знанием. Итак, мы отправляемся через час. У вас есть время попрощаться со всеми и упаковать вещи, – сказал Калдрис, и приказ эхом срезонировал между ними.

Сначала кивнула Имельда, потом Фэллон. Затем она подошла к пожилой паре, стоявшей в стороне.

Ее семья, поняла я.

Фэллон посмотрела на Калдриса со странной покорностью во взгляде. Знала ли что-нибудь о себе или не знала, одно было ясно: она всегда понимала, что наступит день, когда ей придется оставить свою человеческую семью позади. Наши взгляды на мгновение встретились, но я не почувствовала ничего, кроме мимолетной связи, которая, казалось, соединила нас дугой. Но все исчезло так же быстро, как и возникло, как только Фэллон отвела взгляд и шагнула к отцу, бросившись к нему в объятия.

Я зажмурилась, сердце у меня заныло. Я понимала, что значит оставить за спиной семью, быть вынужденной отправиться в путешествие, в которое мы не собирались и не хотели ехать.

Это было горе. Страдание. И теперь я стала его частью.

25

Меченых уже выводили по туннелям на поверхность, чтобы усадить в телеги и, конечно же, заковать, как только они выйдут из пещеры. Я была признательна Холту и Дикой Охоте за то, что они избавили друзей и семьи от необходимости видеть своих близких в цепях.

Я двинулась по проходу к поверхности, не в силах справиться со знанием, которое так неожиданно обрушили на меня. Имельда знала правду. Она шла рядом со мной, пока Холт и Калдрис обсуждали планы на ближайшие дни, я не понимала, ужасаться мне или не стоит.

– Почему же ты никого не предупредила? – спросила я, шагая с ней в ногу, пока она лавировала в потоке людей, удаляясь от Фэллон.

Я не сомневалась, что Фэллон испытывает те же самые чувства, что и я, что ей тоже очень хочется знать, почему кто-то, с кем она поддерживала очень близкие отношения, не шевельнул пальцем, чтобы сделать хоть что-нибудь для ее защиты.

– Я предпочла выбрать мир, а не сеять панику, – сказала Имельда, и звук ее голоса тихо перелетел от нее ко мне.

Впереди уже маячил конец туннелей, и первые всадники Дикой Охоты вышли к зимнему солнцу, оставив за спиной центр Сопротивления. Слишком многое было поставлено на карту, чтобы думать об этом как о чем-то хорошем. Мы могли бы объединиться с ними, создать союз для борьбы с общими врагами, но упустили возможность договориться. Эта мысль заставила меня задуматься, и внутри у меня что-то заныло.

Мне хотелось, чтобы мы все могли сплотиться в стремлении исправить несправедливость мира, найти способ стать союзниками, чтобы достигать наших общих целей. Как человеку, который только недавно смирился со всем этим, мне казалось маловероятным, что это произойдет. Мое сердце было не настолько переполнено ненавистью. И ненависть была другая. Я просто презирала лорда моей деревни и людей, которые позволили ему остаться у власти.

– Я бы все равно не смогла сделать ничего такого, что помешало бы Калдрису забрать меченых и доставить их в Альвхейм. Даже если бы я раскрыла, кто он такой, в тот момент, когда увидела его, в этом не было бы никакого смысла. Это просто привело бы к ненужным смертям. Я решила надеяться на мир и на то, что у меня получится вести переговоры о жизни людей, которым не нужно умирать понапрасну. Я решила спасти столько жизней, сколько смогу, перед лицом ужасного выбора, бременем лежащего у меня на плечах, – объяснила она.

Я кивнула, начиная понимать, как все произошло. Мне не хотелось принимать этот выбор или то, что иногда для большего блага нужно сделать что-то, что когда-то казалось нам невообразимым. Но я слишком многое связывала с тем, что она знает, и мне не стоило давить на нее вопросами, чтобы вынудить ее пойти на попятный и признать, что она приняла неправильное решение.

Да я и не считала, что она была неправа.

Если бы Имельда раскрыла мне личность Калдриса раньше, я бы узнала, кто он такой, еще до того, как он ко мне прикоснулся. Но тогда я бы не узнала, что значит иметь с ним близость, чувствовать его движения внутри себя, я бы с гораздо меньшей вероятностью поддалась этому аспекту наших отношений. Было легко принять его в себя, когда я действительно ненавидела его, потому что он уже был там и обладал этой частью меня.

Когда Кэлум выбрался на поверхность, его голову осветило солнце. Сверкающее серебро его волос было цвета обледеневшего снега и сосулек, свисающих зимой с окон домов в Мистфеле.