Что охотится в тени

Я позволила ему утешить себя хотя бы на одно краткое мгновение. Прежде чем мы перейдем к следующему этапу нашей жизни. Прежде чем продолжим путешествие в Альвхейм, все время подозревая, что я и есть тот самый человек, которого ему нужно вернуть Маб.

Мой сводный брат.

Я вздрогнула.

Гребаные боги.

26

КАЛДРИС

Хотя Эстрелла сидела рядом, мне казалось, что нас разделяет океан. С тех пор, как Имельда рассказала, что моя половина и есть одна из двух детей, спрятанных Лунными Ведьмами, она не произнесла ни слова.

Мы с Холтом подозревали, что Эстрелла могла быть дочерью Маб, еще с той ночи в Черноводье, когда она впервые призвала тьму и погасила пламя ненависти. Мы понимали, что она вполне может быть пропавшей принцессой двора Теней, но с той же долей вероятности она могла быть и кем-то другим… Я не знал, как к этому относиться.

Если она – дочь моего злейшего врага, значит, она является и моей сводной сестрой, которую мне никогда не хотелось иметь. И что мне теперь делать с этим знанием?

Мне хотелось протянуть к ней руки, заключить в свои объятия и не чувствовать горькую пустоту, которая, разбухая, висела между нами. Если она действительно дочь Маб, мне придется вернуть ее двору Теней. Наша единственная надежда на спасение – наша закольцованная связь. Если она сделает это, мои силы увеличатся и я смогу бросить вызов самой королеве Воздуха и Тьмы.

Но примет ли меня Эстрелла теперь? Теперь, когда перед нами готова разверзнуться очередная пропасть, угрожая разлучить?

– Ты меня ненавидишь? – прошептала Эстрелла.

Ее голос прозвучал тихо-тихо, чтобы остальные члены Дикой Охоты не слышали, о чем мы говорим. Мы сидели у костра, закутавшись в одеяло – каждый в свою половину, пока несколько человек устанавливали нам палатку для ночлега.

– С чего бы мне тебя ненавидеть, мин астерен? – спросил я, поворачиваясь к ней.

Голос у меня прозвучал резче, чем мне хотелось, потому что эмоции сдавили горло. Я боялся даже думать о том, что могу ее потерять. Только не сейчас, когда мы зашли так далеко. Я бы не позволил Маб забрать ее у меня.

– Потому что я – ее дочь, – сказала она, усмехнувшись.

Потом откинула одеяло и улеглась на него. Она смотрела на звезды на небе, и в глазах у нее скапливалась влага, нижняя губа немного дрожала.

– Я сегодня говорила с Фэллон. Она сказала, что у нее не проявляется вообще никаких признаков магии.

– Это не значит, что она ею не обладает, – напомнил я ей.

Всего несколько дней назад и сама Эстрелла не проявляла никаких признаков магии, кроме магии Виникулума, но он был моей меткой.

Эстрелла повернула голову в сторону, оторвав взгляд от залитого лунным светом неба, чтобы наконец посмотреть мне в глаза.

– Не значит. А мне-то что делать? Просто поверить в обычное совпадение, когда я увидела, как птица переродилась в змею? Зная, что сама Маб обвила твое сердце змеями, чтобы контролировать?

– Причин может быть много…

– Хватит нести чушь, – рявкнула Эстрелла, снова отводя от меня взгляд. – Мы оба знаем, кто я. Вот почему даже сейчас, сидя рядом со мной, ты не сделал ни одного движения, чтобы прикоснуться ко мне. Ты держишь дистанцию, потому что тебе даже думать противно, что твоя половина – дочь этой мерзкой женщины. Ты думал, что хорошо знаешь меня, и вот тебе сюрприз! Оказывается, я – отродье самой злобной на свете фейры, которую когда-либо знали эти миры под небом.

– Даже если ты – ее дитя, ты все равно уже не такая, как она. Она не воспитывала тебя ни в одной из твоих жизней, у тебя есть многовековая история и жизни, в течение которых ты превратилась в женщину, для которой важно быть доброй и справедливой. Вот в чем правда. Я не знал ни одного человека или фейри, для которых вопросы доброты и справедливости значили бы так много, – сказал я, ложась рядом с ней.

Мой мизинец коснулся ее пальца, и в голове у меня сразу же всплыли яркие воспоминания о том самом первом дне, когда я увидел ее в сарае, где она укрылась на ночь.

– В тебе есть нежность, которой не было в Маб бессчетное количество веков, если она вообще когда-либо в ней существовала. И эта нежность точно не может быть наследием Маб.

– А как насчет всего остального, что существует внутри меня? А жажда крови и мести? Как насчет моего желания в один прекрасный день увидеть, как все те, кто меня недооценивал, преклоняют передо мной колени? Это та самая – добрая – часть меня? – спросила Эстрелла, взглянув на меня своими зелеными глазами.

Края радужных оболочек ее глаз цвета мха переливались пурпуром ночного неба, граничащего с черным, сквозь который ярко мерцали звезды.

– Или та часть меня, которая подозревает, что свет был бы таким мирным, если бы не было людей, которые его портят и оскверняют, и вернулся бы в ничто, где и появился?

– Эти твои части связаны не с Маб, детка, – сказал я.

Взгляд у меня смягчился, пока я изучал ее. Ее переполняла решимость ненавидеть себя и нести тяжесть своей потребности нравиться всем вокруг.

– Они исходят от меня. Все, что ты перечислила, – это худшие части меня, которые ты уравновешиваешь собой.