Что осталось от меня — твое

До приезда в Токио у меня было несколько подружек, мне нравилось проводить с ними время, заниматься сексом. Перебравшись сюда и устроившись на работу в агентстве, я продолжал встречаться с женщинами, но через некоторое время все изменилось, я стал избегать общения. С Риной все было иначе. Даже глядя на ее фотографии, я чувствовал, как меня тянет к ней. Я хотел оказаться в этом плену. И я хотел рассказать ей о Сато, о том, что он замышляет. Больше никакой игры, никаких зеркал и ловушек. Я мог бы предложить ей сделать компрометирующее фото и получить развод, или она могла бы развестись с ним на своих условиях. А потом мы начали бы встречаться уже по-настоящему.

— И почему же вы не сделали этого? — спрашивает Куросава.

— Взаимное притяжение — сильная штука, — медленно произносит Каитаро. — Это как химическая реакция. Но та же реакция может все разрушить. Если бы я рассказал, для чего меня наняли, отношения, которые ждали нас впереди, никогда не стали бы реальностью.

— Но вы могли просто оставить свою работу, — говорит прокурор. Однако Каитаро пропускает эту реплику мимо ушей.

— Когда мы вновь встретились, Рина почувствовала мою нерешительность. Мы вообще очень тонко чувствовали друг друга. Она понимала, что меня гложут сомнения, но, вероятно, списала их на смущение. Или на порядочность — качество, которое она так ценила. Я знал, что наши отношения, и без того хрупкие, не выдержат правды. И шанса начать все сначала, даже если я уйду из агентства, не будет. Я стал бы ей ненавистен. Все, что до того момента связывало нас, перестало бы иметь значение. — Накамура на секунду умолкает. — Но и оставить ее на растерзание Хару и Сато я тоже не мог.

Куросава молчит. Затем делает короткий взмах в сторону панели из тонированного стекла. Через несколько секунд в комнату заходит молодой человек, в руках у него пластиковый стаканчик с водой. Он опускает его на стол перед Каитаро. Тот кривит губы в улыбке, однако не притрагивается к воде.

— Мне никогда не приходилось играть с Риной, — произносит он негромко. — Ни одна из тех ролей, которые я, как профессионал, опробовал на других женщинах, не заставила бы Рину обратить на меня внимание. Она мгновенно уловила бы фальшь. Рина видела меня насквозь. Она вообще гораздо внимательнее приглядывалась к людям, чем они к ней. Как и я.

— Но все же вы рассказали ей о себе?

— Я просто был собой.

— То есть вы рассказали ей о своем детстве? Откуда вы родом? Где выросли? — настаивал прокурор. — Зачем выкладывать столько личной информации, а после оставлять «объект», с которым работал?

— Я не оставлял ее! — быстро откликается Каитаро.

— Нет, — с нажимом произносит Куросава, — оставили.

— Рина знала меня, — глядя прямо в глаза допрашивающему его человеку, говорит Каитаро. — Нет, не о моей работе… Она знала меня настоящего, и ее не пугало то, что она видела. — Он откидывается на спинку стула, его взгляд устремляется куда-то в пространство поверх головы прокурора. Впервые за время допроса лицо Накамуры светлеет, когда он вспоминает о былых надеждах. — Рина была моим домом, женщиной, которая не только понимала меня, но которой я нравился. Мы с ней были похожи.

— Она не хотела развестись?

— Нет, — свет на лице Каитаро гаснет, — поначалу не хотела.

— Так часто случается с вашими клиентами?

— Большинство людей эгоистичны. Они не против романтических увлечений на стороне, особенно если их привычная жизнь скучна и не приносит ничего, кроме разочарования. Некоторые так отчаянно нуждаются в любви и внимании, что недолго думая с головой бросаются в любовную авантюру. Даже тот, кто считает себя порядочным человеком, может оказаться циничным и даже жестоким, когда на карту поставлено его благополучие. Но Рина была другой. Она серьезно относилась к своему долгу перед семьей, пытаясь соблюсти интересы всех ее членов: мужа, дочери и отца. Для нее счастье близких стояло на первом месте, и она не готова была с легкостью отказаться от своих принципов. Рина была невероятно добрым человеком, но та жизнь, которую она вела, становилась просто удушающей. Ей как воздух требовалось пространство для самой себя. И наши отношения давали ей это пространство. Мы никогда не делали ничего, чего бы она не хотела делать.

— И что случилось после развода?

— Рина переехала в Мэгуро, в дом отца, а еще через некоторое время — ко мне. Мы стали жить вместе. — Каитаро смотрит в камеру, и на несколько секунд его лицо вновь озаряется радостью.

— Вы продолжали работать в агентстве?

— Нет. Я ушел оттуда. Мы основали собственное дело — небольшое фотоателье. Рина снова общалась со своими знакомыми, издателями и фотографами, и вскоре у нее должна была состояться выставка. Она как раз работала над целой серией снимков для нового проекта. Того, который мы начали вместе тем летом. Но сперва нам нужно было устроить «семейное гнездо».

Каитаро делает паузу, прокурор вопросительно смотрит на него.