Что скрывает снег

Деникин огорчился, предвкушая очередную схватку с совестью. Одна сторона вновь станет твердить о поисках истины, а другая – о том, что не стоит проявлять излишнее любопытство.

– А Миллер, городской архитектор, к вам заглядывал?

Цинь Кианг призадумалась.

– Пожалуй, да. Если я его ни с кем не путаю.

– Его недавно здесь ранили.

Девушка пожала плечами:

– Тут у нас такое частенько выходит.

– Не знаешь, кто?

Проститутка покачала головой.

– Вовсе не припомню. Вот плотника Турова намедни порезали, это да.

– А его кто?

– Золотари, с добычи давеча воротились. Не поделили нашу Наденьку. Слово за слово – да за ножи. Ну сами, верно, ведаете, как такое выходит.

– А сколько тут у вас девочек?

– Ну, тех, кто выходит, где-то пятнадцать. Бывает, новые появляются, или наоборот, свои пропадают.

– А Чувашевского помнишь?

– Это кто таков?

– Учитель. Тоже часто к вам хаживал. Тощий такой, сутулый, голова длинная, нос – крючком.

Цинь Кианг снова развеселилась.

– Вот и прежний полицмейстер про такое любил спрашивать. Нет, того, про кого говорите, я не припомню. А что с ним? Тоже порезали?

– Нет. Бревном зашибли.

– Бревном? И как я такое упустила? Надо будет вызнать у девочек, может, что и скажут.

– Да, ты спроси…

Радостный, что все недоразумения, связанные домом Фаня, разрешились, Деникин вернулся к тому занятию, ради которого и пришел.

XV

Нечаянное избавление

С тех пор, как жертвоприношение отложили, минуло уже несколько дней.

В доме серого человека – гадателя по кишкам – сегодня было совсем пусто.

Сам он еще не вернулся с ночных ритуалов, что проводил почти каждый вечер после захода солнца. Шаманка запрещала мешать ей в такие моменты – но у белых людей все иначе. Вместе с гадателем уходили и воины в одинаковых одеждах, которые днем охраняли дом. Гида понял, что они шли следом за серым человеком, чтобы защищать его от злых духов.

Сегодня обряд, похоже, затянулся, и громкие голоса воинов все еще не доносились с улицы.

– Где их всех только черти носят?

Черный человек, ростом лишь немного выше самого Гиды, сидел за столом, на котором рисовали письмена. Перед ним лежало очень-очень много больших кусков – но не бересты, а необычной, тонкой и прозрачной не то шкуры, не то ткани. Гида не знал, как такую выделывать, но у белых такого вопроса не возникало: она водилась тут в каждом доме.

Черный внимательно изучал знаки, порой поднося их к самым глазам. Видимо, охранные чары, защищавшие письмена, на него не действовали – листы его не кусали. Гида же совсем не умел с ними управляться. Однажды, у рыжего старика, он неосторожно их потрогал – и тут же одернул руку от боли: на коже выступила капля крови. Тогда он твердо решил, что дальше станет держаться от неизвестной ворожбы в стороне.

В селении Гиды вообще мало кто, кроме шаманки, мог заниматься волхованием. Но здесь тайные умения, похоже, были доступны едва не каждому. Поняв это, Гида больше не удивлялся тому, отчего вдруг белые люди так легко одурманивали нанаев.

Сначала черный рассматривал гладкие листы, временами копируя знаки на другой кусок – может, готовил какой-то обряд. Потом перешел к смятым. Он глядел то на них, то на стену напротив, и что-то говорил. Видимо, разучивал заклинание.

– Вот это дела… Вот что значит – в тихом омуте.

Или:

– Я просто дурак! Отчего я раньше это не выяснил?

Затем – другое:

– Уже ровно девять. Ну где же этот разгильдяй? Я должен все рассказать.

И после:

– Деникин продолжает спать, как и всегда. Разве что мне сходить его добудиться? Хоть бы кто, наконец, пришел и приглядел за ними.

Сначала Гида запоминал, но потом бросил. Слишком много, да и боязно. Неведомо, для чего эти слова. Может, именно они и вызывают сход снега с холмов? Или же способны разжечь огонь? Или выкрасть душу? Нет, охотник точно не станет выяснять.

Наблюдать за черным Гиде уже порядком надоело, но выбора не имелось.

Рядом, на лавке, спала женщина, прикованная, как и он сам. Это за ней Гиду посылали в лес – идти по следу большого башмака. Видимо, она очень понадобилась духам, раз за ней ходили так далеко, чтобы принести в жертву вместе с ее маленьким человечком.

Гиду тоже собирались отдать белым богам.

Когда длинноносая женщина отправилась к предкам, в доме рыжего хромого старика вновь поднялась большая суета. Сперва пришел серый человек и совершил предсказание. Похоже, оно вышло неблагоприятным. Едва женщину по обычаям белых закопали в мерзлую землю, как за Гидой явились воины гадателя и увели с собой. Он сразу понял: его жизнь решили отдать, чтобы умилостивить богов.

Гида очень рассердился. Он-то верил в своих, и потому чужих его жертва никак не могла порадовать – и никому бы пользы не принесла. Однако белые, по своему обыкновению, не слушали.