Что скрывает снег

«Спешу доложить о том, что мне стало известно из недавнего донесения, кое я успел выверить, и потому сообщаю Вам достоверно. В городе под фамилией «Чувашевский» укрывается член партии «Народное право», причастный к событиям 1893 года и состоящий в кружке небезызвестного Вам Гедеоновского, ныне отбывшего ссылку в Сибири. Будучи философом, преподавателем Московского университета, «Чувашевский» доносил тлетворные идеи, призванные подкосить устои самодержавия и самой Российской империи студентам. Избежал ареста, спешно покинув Москву в неизвестном направлении. Долгое время его следы не удавалось обнаружить. Его прежняя фамилия…»

– Чувашевский?! – Деникин перечитал еще раз, но слова остались на прежних местах.

Ершов кивнул и широко улыбнулся, показывая едва ли не все зубы.

– Вот что выходит… Чувашевский – или как там его на самом деле – каким-то образом проведал о том, что Вагнеру стал известен его секрет. И он решил во что бы то ни стало помешать капитану отправить эти письма. Тогда все и впрямь могло выйти так, как говорила каторжанка. Чувашевский убил Вагнера и спрятал его тело.

– Да, но рубаха?

– Оставьте вы свою рубаху… Сбили… На чем я остановился? Вагнер, вполне возможно, говорил супруге о делах – но мог и не говорить. Однако наш философ этого точно не знал. Он решил действовать наверняка и из осторожности покончить с женой инженера…

– Которую он мог спокойно встретить в веселом доме, неизменно полном посетителей. Дела у Фаня идут на зависть, – продолжил Ершов.

– После того, как он с редкой жестокостью разделался с дамой, он намеренно затеял с кем-то потасовку и получил удар поленом.

– Но ведь после его вывезли в лес…

– Полагаю, он попросту не предвидел такой исход.

Ершов азартно кивнул.

– Верно! Но вы не считаете, что нам стоит наконец навестить его берлогу?

Деникин проследовал за Ершовым, который вернул письма в ящик общего стола и аккуратно запер на ключ. Многие действия околоточного отдавали бюрократизмом.

– В полдень – то есть с минуты на минуту – учитель придет сюда показаться фельдшеру, как обычно. Мы же сможем тотчас же взяться за дело.

Однако, Ершов, по своему обыкновению, заблуждался: минуло более двух часов прежде, чем двери управы, открывшись, явили Чувашевского.

Сняв варежку, он осторожно поздоровался с околоточными за руку, сердечно улыбаясь. Учитель все еще носил бинты – хоть и в изрядно меньшем количестве, чем прежде – но пальцы уже сгибал, и передвигался на удивление ловко.

– Ефим Степаныч! Простите великодушно: обещался к полудню, да в училище задержали, – приветствовал Чувашевский вышедшего фельдшера, после чего они оба тут же скрылись в мертвецкой.

– Идемте! – немедленно велел помощник полицмейстера.

– Сим-Йоньг? Сим-Йоньг!

Деникин не сразу понял, что нанайка зовет Ершова. Но да: мальчишка не ограничился воркотанием, а подбежал к околоточному, трогая за руку.

– Да, Гида?

– Сим-Йоньг – Вась-Вась? Вась?

– Да, у тебя хорошо получается, – улыбаясь, ответил Ершов и потрепал наная по голове. – Учу его помаленьку говорить. Как видите, мы уже достигли успехов.

***

– Сегодня мы хотя бы не заблудимся – дорогу-то вы хорошо знаете, – продолжал, не изменяя принятому намедни виду агнца, потешаться Ершов.

Деникин сердито дышал. Однако новая идея захватывала его куда больше, чем обиды. На сей раз в ней точно не имелось изъянов, и помощник полицмейстера с трудом мог поверить в такую удачу. Теперь-то у них будет, кого отвести к Софийскому!

– Но тут не только вы постарались: дорога-то поглядите как хорошо протоптана.

Вот и доходный дом Верещагиной, в котором арендовал учитель. Глядя на здание напротив, Деникин почувствовал томительную тоску, желая скорейшего наступления вечера. Впрочем, до сумерек они точно управятся, и он сможет не отступать от своего плана о визите в атласную постель Цинь Кианг, воистину великодушной блудницы.

Внутри пахло сыростью.

– Как мы узнаем, где комнаты Чувашевского?

– Он принес нам десятки жалоб, Деникин… Я на память знаю его адрес. Идемте наверх.

Они поднялись по узкой темной лестнице и немного прошли по коридору.

– Ну вот: третья справа во втором этаже. Ломайте, Деникин.

– Отчего этим снова должен заняться я? Разве вы уже не достаточно поправились?

– У вас опыта куда более моего, Дмитрий Николаевич. Так что я просто отступлю в сторону.