Что скрывают красные маки

При другом раскладе Бахметьев бы удивился: почему возник третьестепенный, никак не относящийся к делу вопрос об экслибрисе. При другом, но только не в случае с Сей-Сёнагон Мустаевой. Анна терпеть не могла свою, как она выразилась, «в некотором роде коллегу», настолько, что даже не могла этого скрыть. И чего здесь было больше — зависти к успеху, или просто иррациональной ненависти, или одна увела у другой мужика из стойла… Черт их знает. Коля Равлюк сказал бы: «Женщины такие женщины».

И был бы прав.

Бахметьев неожиданно подумал о гипотетическом мужике из гипотетического стойла: на ком бы он остановился? На Сей-Сёнагон или Нассиме Талебе в его женской ипостаси? На черном лебеде или вороне-альбиносе? На колокольчиках под дугой или тропическом цветке? И… так и не смог решить, кого выбрать. Вернее, кого выбрал бы мужик, несколько отличающийся от Бахметьева, бахметьевских сослуживцев и верного Коли Равлюка. Не говоря уже о лакричной вонючке Ковешникове и судмедэксперте Иване Андреевиче Бешуле, давно и прочно женатом на простой милой женщине. Бухгалтере завода Штурманских приборов, чуждой всякой психоаналитике. Такой мужик рано или поздно оказался бы в роли буриданова осла и сдох бы возле двух одинаково соблазнительных охапок сена.

— Не зависайте, Бахметьев. Или забыли, что там был за экслибрис?

— Девочка и кошка. Кажется, так. И надпись — «Из книг Яны Вайнрух». Так я на нее и вышел.

— Девочка и кошка, — повторила Мустаева и снова рассмеялась. — Ничего не изменилось.

Выходит, она в курсе экслибриса имени Яны Вячеславовны Вайнрух. А это означает, что ненависть вряд ли была иррациональной. И отношения между двумя в некотором роде коллегами куда глубже и разветвленнее, чем может показаться на первый взгляд.

— Таскали книги у нее из библиотеки? — Бахметьев не отказал себе в удовольствии панибратски подмигнуть Мустаевой, чего никогда не делал прежде. А как иначе, если его уже объявили быдло-интеллектуалом?

— Брала пару раз. Но всегда возвращала.

— Значит, вы знакомы.

— Учились вместе. Ничего хорошего об этом времени я сказать не могу.

— Об этом времени или о Яне Вячеславовне?

— Давайте к делу, Бахметьев.

— Понял. Значит, так. Тереза Капущак некоторое время посещала госпожу Вайнрух. В связи с личными проблемами. Несчастная любовь, и все такое.

— Бедняжка. Наверное, почку пришлось продать, чтобы оплатить визиты.

Да что же такое? Обычно холодно-отстраненная Сей-Сёнагон никак не хочет сдерживать себя. И даже позволяет себе циничные высказывания в адрес жертвы серийного убийцы!

— По результатам вскрытия все органы на месте. Можете справиться у судмедэксперта Бешули.

В устах Бахметьева это прозвучало как «Вам должно быть стыдно за свои слова, Анна Дмитриевна». И, к чести Мустаевой, она считала посыл правильно.

— Простите.

— Да.

— Думаю, знакомство Капущак и Яны Вайнрух еще ни о чем не говорит. Она просто выбрала для себя специалиста, которого посчитала хорошим. Обычное совпадение. В жизни этой девушки полно всяких людей, как и у любого другого.

Явно не бахметьевский случай, хотя Анн Дмитьнеее виднее.

— Ну, не знаю. Вроде бы все правильно, и людей вокруг, как, простите, дерьма за баней… Но когда начнешь опрашивать свидетелей — их почему-то не оказывается. А те, что есть, отнекиваются от близких отношений. И от дружеских тоже. И с удовольствием путаются в показаниях. Вот и получается, что ни друзей у Терезы Капущак не было, ни любовников. Один папаша, да и тот кроет всех матом из Хабаровска. И на смерть дочери ему наплевать.

— Такое бывает?

По лицу Мустаевой пробежала тень, а от обычной надменности не осталось и следа. Застигнутая врасплох вселенской несправедливостью девчонка — вот кем она на мгновение предстала перед Бахметьевым. И сейчас, пожалуй, он мог бы простить Анн Дмитьнеее и быдло-интеллектуала, и ироническое к себе отношение, и все, что угодно.

— Бывает, к сожалению. Как оказалось.

Он мог бы развить эту тему, но Мустаева уже справилась с собой.

— А Яна? Уж она-то точно — свидетель без страха и упрека.

— К ней никаких претензий. Она рассказала все, что знала.

— И даже посвятила вас в психологические и медицинские аспекты личности жертвы?

В вопросе слышался какой-то подвох, и Бахметьев насторожился.

— Ну, я же представитель органов. И пришел к ней не из праздного любопытства. И нужно отдать должное Яне Вячеславовне. Она проявила максимум деликатности в отношении Терезы Капущак. И вообще… Э-э… Была мила.

— Да-да. Это она умеет. Но вы упоминали ее в связи с Ромашкиной.

— Вот тут начинается самое интересное, — приободрился Бахметьев. — Знакомство Терезы и Вайнрух — чистая случайность. Допустим. Тут я согласен. Я после встречи с Яной Вячеславовной промониторил ее страницу на Фейсбуке.

— Зачем?

— Ну… Любопытно стало, что за человек. Так вот, там нашлась одна интересная фотография. Сделана где-то в Африке.

— Именно в Африке?

— Пейзаж характерный. Видел его на картинках. Саванна или как там ее… И деревья на заднем плане. Разлапистые такие. С шапкой. Но не баобабы.