Что случилось прошлой ночью

Хелен качает головой и выходит из комнаты. София бегом следует за ней, уставившись себе под ноги. Люси колеблется, громко шмыгая носом, затем отступает к двери.

– Мы не хотели, чтобы так все вышло, – шепчет она с порога. – Мы просто желали убедиться, что с тобой все в порядке. Тебе не нужно было снова отталкивать нас.

Закрываю глаза и слушаю, как она бежит по коридору. Дверь за ними захлопывается.

Я встаю и надуваю щеки, задерживая дыхание.

Затем в ярости взмахиваю руками, опрокидываю кофейный столик, сметаю на ковер кружки с еще горячим чаем, и фарфор разлетается на куски. Хватаю ближайший ко мне предмет – приставной столик, – тяну его на себя, и он падает на пол. Оторванная от стены лампа мигает и гаснет, но звук бьющегося стекла останавливает мою ярость.

– О, нет! – шепчу я, опуская взгляд на разбитые рамки. Во всех вставлены фотографии Фрейи – воспоминания. Все, что у меня осталось.

Беру в руки ближайшую ко мне рамку, и осколки стекла падают к ногам. С фотографии смотрит мое лицо: я сижу на земле, прислонившись спиной к иве, и баюкаю Фрейю на коленях. Эйден сделал этот снимок вскоре после ее рождения. Он сказал, что нам нужно запечатлеть это воспоминание: я и Фрейя в моем любимом месте. Это была его идея переехать сюда. И я знаю, что иногда – в те моменты, которые у всех нас бывают, когда разум блуждает во тьме и отказывается выходить на свет, – Эйден задается вопросом, обошли бы нас беды стороной, если б мы просто остались в Лондоне. Если б он не вернул меня сюда.

Иногда я задаюсь тем же вопросом.

18

Четырьмя годами ранее…

Июль

– Думаю, нам следует переехать на ферму, – проговорил Эйден, уставившись в телевизор.

– Что?! – подняла я взгляд. Моя голова покоилась на коленях у Эйдена, его пальцы гладили мои волосы.

– Ну… Ребенок должен родиться практически через месяц. На самом деле в квартире недостаточно места…

– Но мы же не планировали переезжать отсюда, – пробормотала я и села. Страх скрутил мой желудок. – И ребенок родится очень скоро.

– От тебя не потребуется никаких усилий. Я сам все упакую, или можно нанять людей для перевозки…

– Здесь достаточно места.

– Но это не идет ни в какое сравнение с фермой. Ребенку там будет так вольготно расти. – Эйден запустил руку в мои длинные волосы и начал массировать мне затылок сильными и успокаивающими движениями пальцев. – Ты так не думаешь? Тебе же там нравилось жить.

Смогу ли я действительно снова там жить? После всего? После смерти папы?

– Не думаю, что…

– Послушай, я знаю, что это будет нелегко. Это был дом твоих родителей. И то, что случилось с твоим папой… Но ты была счастлива там.

– Но как я смогу быть счастлива там теперь? Мне все вокруг будет напоминать о папе.

– Твой папа любил этот дом и оставил его тебе. Он был бы рад узнать, что ты вновь поселилась там с семьей…

– Знаю, – перебила я. И Эйден был прав. Именно этого хотели бы мои родители. Наша семья жила на ферме на протяжении нескольких поколений. И это так много значило для папы. После того как и мой прадед, и, в конечном счете, мой дедушка погибли на войне, моему отцу было запрещено вступать в армию, и вместо этого он целыми днями трудился на ферме. Это была его жизнь… И моя. И я понимала, что нам следует туда вернуться.

Но я была напугана. А Эйден… Эйден любил Лондон, и для него было бы кошмаром переехать за город, где вокруг одни обширные поля, фермерские угодья и маленькие деревни с любопытными и наблюдательными жителями. Я знала это.

– Но ведь скоро ты там все возненавидишь, – напомнила я.

– Ну, мне потребуется некоторое время, чтобы привыкнуть, – это да. Но я сделаю это ради тебя, если ты действительно этого хочешь.

Всего на мгновение его глаза, его всегда сияющие глаза потускнели и затуманились внезапной печалью.

– Что такое? – прошептала я.

– Послушай, я знаю, что смерть твоего папы стала худшим ударом для тебя, и понимаю, что прошло еще совсем мало времени, но… Я не могу потерять и тебя тоже. И я знаю, что если мы вернемся к той жизни, которую ты так любила – которую любил твой папа, – это пойдет тебе на пользу. Мне придется привыкнуть к перемене обстановки, но это мелочи. Я готов на это ради нас. Ради нашего ребенка. Подумай о той жизни, которая у нас могла бы быть.

Перед моими глазами поплыли волшебные картины детства, похожие на старые черно-белые фотографии: череда долгих летних дней, проведенных на улице, чтение, прогулки, помощь папе, приготовление обеда с мамой, посещение старомодной деревенской школы. На ферме моим родителям не приходилось беспокоиться о городских пробках, преступности или плохой экологии. Каждый день я играла с Хелен, которая жила чуть дальше по дороге… Невинная, беззаботная жизнь.

Сидя на диване, я обхватила ладонями лицо Эйдена, медленно подалась вперед, сокращая небольшое расстояние между нами, и поцеловала его.

– Ты уверена? – спросил он.

Я покатала ответ на языке. Вернуться будет нелегко, но если Эйден готов пойти на это ради нас, то и я смогу. Эйден – все, что у меня есть. Он и наш ребенок – я сделаю это ради них.

– Да.

– Я скажу домовладельцу.