Читаем Что такое интеллектуальная история? полностью

В своих «Истоках…» Скиннер излагает иной сюжет в пику концепции Покока, делая особый акцент на отличии греческого политического наследия от римского. В частности, Скиннер указывает, что Покок переоценивает значение «Политики» Аристотеля как источника ренессансных представлений о том, что означала для граждан жизнь в качестве равноправных суверенных субъектов в республике с верховенством законов. По мнению Скиннера, в истории становления гражданского гуманизма более серьезную роль сыграл Цицерон, превозносивший гражданские добродетели и республиканское гражданство, возможные при свободном правительстве. Напротив, с точки зрения Покока, Цицерон – это в большей мере моральный философ, ставивший во главу угла правосудие, наслаждение благами человеческого общества и их справедливое распределение. Для Цицерона цель философии заключалась в том, чтобы дать определение абсолютно нравственной жизни и законов, которые могли бы защитить ее. Для реализации этого идеала не обязательно жить в свободной республике. Макиавелли более важен для гражданского гуманизма, поскольку его интересовало virtù, или гражданская доблесть – свойство, подразумевавшее личную независимость и участие в общественных делах. Эти силы защищают государство и обеспечивают его выживание перед лицом внутренней порчи и внешних угроз. Своеобразная точка зрения Макиавелли предопределила республиканскую мысль и практику в малых государствах Европы, пережив второе рождение, будучи адаптированной к условиям больших европейских монархий и их колониальных империй. О реакции Покока на критику со стороны Скиннера дают хорошее представление «Послесловие» к «Моменту Макиавелли» и «Первый упадок и гибель», третий том его великой серии «Варварство и религия», в котором разбираются первые четырнадцать глав первого тома «Истории упадка и гибели Римской империи» Гиббона (1776–1788), посвященной краху античной цивилизации[108]. В этой серии книг Покок рассказывает историю интеллектуальных странствий Гиббона начиная от его пребывания в Швейцарии, куда он удалился изгнанником в молодости, и критики «Энциклопедии» до развития у него интереса к истории, возраставшего по мере знакомства с «просвещенческой трактовкой» исторических процессов в западном обществе, изложенной в произведениях Джанноне, Вольтера, Юма, Робертсона, Фергюсона и Адама Смита. Покока интересует не только то, что Гиббон написал, но и то, что он мог бы написать. Соответственно, он подчеркивает, насколько Гиббона не понимают те, кто объявляет его представителем классической гуманистической риторики. Сам Покок изображает Гиббона как историка «Афро-Евразии», занимавшегося не только греко-латинским миром, но и теми регионами, которые могут быть названы китайским и арабо-иранским. Покок объясняет, почему необходимо изучать священную историю, эрудицию, патристику, христологию и экклезиологию, если мы хотим понять мир Гиббона. Он утверждает, что Гиббон писал «Упадок и гибель…», не имея намерения ниспровергнуть веру в христианское откровение. Скорее работа Гиббона являлась реакцией на то, что на современном жаргоне можно назвать глобальным культурным наследием: этот тезис стал очевиден в 2015 г. после выхода шестого, последнего тома «Варварства и религии».

Перейти на страницу:

Все книги серии Интеллектуальная история

Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века
Поэзия и полиция. Сеть коммуникаций в Париже XVIII века

Книга профессора Гарвардского университета Роберта Дарнтона «Поэзия и полиция» сочетает в себе приемы детективного расследования, исторического изыскания и теоретической рефлексии. Ее сюжет связан с вторичным распутыванием обстоятельств одного дела, однажды уже раскрытого парижской полицией. Речь идет о распространении весной 1749 года крамольных стихов, направленных против королевского двора и лично Людовика XV. Пытаясь выйти на автора, полиция отправила в Бастилию четырнадцать представителей образованного сословия – студентов, молодых священников и адвокатов. Реконструируя культурный контекст, стоящий за этими стихами, Роберт Дарнтон описывает злободневную, низовую и придворную, поэзию в качестве важного политического медиа, во многом определявшего то, что впоследствии станет называться «общественным мнением». Пытаясь – вслед за французскими сыщиками XVIII века – распутать цепочку распространения такого рода стихов, американский историк вскрывает роль устных коммуникаций и социальных сетей в эпоху, когда Старый режим уже изживал себя, а Интернет еще не был изобретен.

Роберт Дарнтон

Документальная литература
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века
Под сводами Дворца правосудия. Семь юридических коллизий во Франции XVI века

Французские адвокаты, судьи и университетские магистры оказались участниками семи рассматриваемых в книге конфликтов. Помимо восстановления их исторических и биографических обстоятельств на основе архивных источников, эти конфликты рассмотрены и как юридические коллизии, то есть как противоречия между компетенциями различных органов власти или между разными правовыми актами, регулирующими смежные отношения, и как казусы — запутанные случаи, требующие применения микроисторических методов исследования. Избранный ракурс позволяет взглянуть изнутри на важные исторические процессы: формирование абсолютистской идеологии, стремление унифицировать французское право, функционирование королевского правосудия и проведение судебно-административных реформ, распространение реформационных идей и вызванные этим религиозные войны, укрепление института продажи королевских должностей. Большое внимание уделено проблемам истории повседневности и истории семьи. Но главными остаются базовые вопросы обновленной социальной истории: социальные иерархии и социальная мобильность, степени свободы индивида и группы в определении своей судьбы, представления о том, как было устроено французское общество XVI века.

Павел Юрьевич Уваров

Юриспруденция / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное
Бозон Хиггса
Бозон Хиггса

Джим Бэгготт, ученый, писатель, популяризатор науки, в своей книге подробно рассматривает процесс предсказания и открытия новой частицы – бозона Хиггса, попутно освещая такие вопросы фундаментальной физики, как строение материи, происхождение массы и энергии. Автор объясняет, что важность открытия частицы заключается еще и в том, что оно доказывает существование поля Хиггса, благодаря которому безмассовые частицы приобретают массу, что является необходимым условием для возникновения материи. Из книги вы узнаете о развитии физических теорий, начиная с античного понятия об атоме, и техническом прогрессе, позволившем их осуществить, а также историю обнаружения элементарных частиц.

Джим Бэгготт

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Физика / Прочая научная литература / Прочая справочная литература / Образование и наука / Словари и Энциклопедии