Чтобы человек стал Богом

Наконец, не посредине, но над всеми этими рационалистическими тупиками, можно сгруппировать все великие религиозные течения, которым удалось догадаться, докуда достигает желание Бога сообщить Себя людям, а также догадаться о том, что совершенство дара и союза не уничтожает счастья встречи, счастья взаимоотдачи, при котором различие личностей никоим образом не стирается. В этом заключается самое чистое христианство, в котором для нас нет ни единого сомнения: христианство православных церквей (вышедших из Византии или «восточных», дохалкидонских), христианство всех наших западных мистиков, а также учение большого числа исламских суфийских мистиков, а также некоторых индийских мистиков.

Конечно, данные сближения и разделения покажутся некоторым возмутительными. Как можно так пренебрегать тем, что составляет огромное своеобразие христианства по отношению ко всем другим религиям: Троицей и Воплощением?

Дело в том, что для нас приверженность формулировкам не является существенной. Воплощение и даже Троица теряют весь свой смысл — мы утверждаем это - весь их смысл, если они нам более не раскрывают, как Бог призвал нас войти в соучастие в Его существе и в Его жизни, почему это было возможно и как Он это осуществил. Это настолько правда, что все эти богословы, которые уже давно, в силу своего богословского образования, не верят в настоящее обожение человека, совершенно осознают, что остаются верными сущности своей веры, явственно отказываясь от этих двух тайн, таких трудных для разума, тайн Троицы и Воплощения. Они прекрасно осознают, что имеют лишь смелость порвать с последним остатком народной веры, от которой тепло на сердце, веры, подобной всем волшебным сказкам нашего детства, для того, чтобы, наконец, предаться вере, без сомнения не такой поэтичной, но также более истинной, освобождённой, наконец, от проекций наших бессознательных мечтаний. Они прекрасно осознают, что эта догматическая разгрузка, в конечном счёте, ничего не меняет в сущности их отношения к Богу. И, конечно, они, к несчастью, правы! Возможно, то же самое происходит и с довольно большим числом христиан Запада, особенно, с интеллектуалами, главным образом принадлежащими духовенству, особенно с теми, на кого официальное богословие римской церкви может наложить свой отпечаток.

Лучше уж, как нам кажется, пребывать в неведении о тайнах Троицы и Воплощения, но быть открытыми, благодаря действию Бога, и ответному действию сердца, к предчувствию Любви Божией. По-видимому, это относится ко многим нехристианским мистикам.

Добавим, что по этому вопросу раскол между протестантами и римскими католиками был, без сомнения, неизбежен, как только была утеряна исходная категория участия. Протестанты, таким образом, спасли эту необходимую истину о том, что нет другой святости, кроме святости Бога. Но они не поняли, как Бог может нам её передать. Святость Бога оставалась в Боге, и по-настоящему была для нас недоступна. Римские католики лучше сохранили эту необходимую истину о том, что наше спасение является настоящим возрождением нашего существа. Но для них при святости Бога мы должны выстроить нашу святость, параллельно Его святости, подобно имитации Его святости. И только категория участия позволяет утверждать, что всегда имеется одновременно не только единственный источник святости, ни и единственный Святой, и что, однако, человек призван стать истинно святым.

3 Источники этого расхождения

Предпримем попытку собрать здесь разрозненные элементы, о которых мы уже упоминали, но на этот раз постараемся обнаружить между ними глубинную связь.

Удивительно, но наши богословы схоластической формации ставят всё время проблему союза с Богом в соответствии со следующей дилеммой: или же это союз по природе, по сущности души, как это на деле утверждают мистики; но по своему существу душа не может ничего познать; она может познать только благодаря своей мыслительной способности; и, следовательно, этот союз был бы в себе самом бессознательным, а значит, лишённым интереса; или же этот союз осознанный, что означает, что он результат нашей мыслительной способности, и, следовательно, он состоит в акте познания. В этом и заключается всё учение святого Фомы Аквинского. Таким образом, в результате забавного разъединения между сущностью души и её способностями, дилемма становится следующей: или же бессознательный союз, или же осознанность без союза, поскольку союз является осознанным актом, актом познания.