Чудачка для пианиста

А ведь Гроза преподавал и в прошлом году, и жизнь ни разу нас не свела. Нигде. Даже мельком.

Я вспомнила, где слышала запах гвоздики и кипариса. Это он поймал меня на крыльце. Это он занес мой шарф на вахту, когда я забыла его в классе по фортепиано. Это был мой Саша. Нет, не мой… Холодный взгляд проскальзывал мимо и ни разу не задержался на моем лице. Ему просто все равно. Попользовался и выбросил, как и Эд. Только сейчас надо мной повисли грозовые тучи под названием «мать-одиночка», а не «разбитое сердце», и от этого становилось тесно в груди и горько во рту.

Когда прозвенел звонок, я вскочила, чтобы сбежать, но громкий баритон цапнул меня за плечи, как настоящая лапа тигра:

— Чудакова, задержись.

Глава 26. Саша

— Так как ты пропустила весь прошлый семестр, придется в этой четверти поработать дополнительно. Понимаешь, Настя? — мой голос звучал глухо, в голове сильно гудело от шума Академии. После месяца заключения дома, я просто сходил с ума от каждого резкого звука. А еще этот голос старушки, с которой столкнулся около Академии, прокручивался в голове, как заевшая пластинка:

«Хотела пожелать тебе с лихвой, чтобы проучить, но вижу, что ты и сам мастак портить себе жизнь. Смотри в оба, красавчик. Слушай лучше. Чувствуй сильней».

Что она хотела этим сказать?

Когда дверь за последним студентом закрылась, ученица вздрогнула, а я выхватил себя из мутного состояния задумчивости и скрестился с ее испуганным синим взглядом. Знакомым взглядом… Кого-то она мне напоминала. Малинку немного, цветом радужки и формой глаз. Но моя девушка совсем другая: яркая, веселая, а эта немного мрачная. Голову опустила, кивает, как неваляшка, и молчит. Моя бы улыбалась, искрилась изнутри, как бенгальский огонек.

Одежда на Чудаковой простая: джинсы, крупной вязки свитер, невысокие ботиночки. Тощая, плечи ссутулила, будто кто потянул впереди за нитку. Нет, Малинка была ровная, как береза, и веселая, как птичка певчая. Я понимал, что розовые волосы — парик, но вот такая копна, как у Насти, точно бы под него не вместилась, потому я отмел все мысли о таком нелепом совпадении.

— Да, — я глянул на наручные часы, — в шестнадцать жду тебя в двадцать восьмом на фортепиано. Надеюсь, ты не будешь пропускать мои индивидуальные?

— Не буду, — девушка буркнула и отодвинулась к двери, будто хотела сбежать. Тонкие пальцы сдавили до белых косточек ручки рюкзака. Не такой как у Малинки, тот светлее был и с нашивками, но очень похож.

— Можешь идти, — я отмахнулся от нее и погрузился в заполнение журнала. Только через несколько секунд понял, что студентка не ушла, тогда снова поднял голову. Она смотрела на меня так обреченно, будто боялась, что бить ее стану за пропуски. — Да не злюсь я за прошлый семестр, не трясись. Что-то еще хотела?

Она мотнула пушистой головой, кудряшки рассыпались по плечам и накрыли ее сцепленные на груди руки. Чудакова подарила мне слабую улыбку, больше похожую на жалость, и сбежала за дверь.

Кхм, странная. Ну, не даром говорят, что все талантливые люди немного того, а то, что она такая, сомнений не было. Я видел ее музыкальный почерк, погружался в ее творческие мысли. Да что там говорить: знал «Вечную любовь» наизусть именно в аранжировке Чудаковой. Да, дома было время, чтобы отработать технику, для этого даже пришлось прикупить клавишные.

Устало откинувшись на спинку кресла, я прикрыл глаза и сдавил веки пальцами. Мне хотелось выключить голову и память, но не получалось. Все время возвращался в Новогоднюю ночь. К поцелуям странной девочки, к ее запаху, маленьким родинкам на плече, к веснушкам и хитрой улыбке набок. Той единственной женщине, что ушла от меня. Остальных бросал я сам.

Лёшка сказал, что она даже привет передавала, когда уходила из кабинета и возвращала ему ключ. Это было ехидство? Поигралась и помахала ручкой? Мое избиение не видел в тот вечер только угашенный старшекурсник, а она… Просто. Ушла.

Но это же ничего не значит? Вдруг испугалась, вдруг просто нужно было уйти? Не знаю во что я верил, но во что-то верил, а встреч сейчас не искал, потому что на меня было страшно смотреть. Мне не хотелось ее пугать своим видом тогда, но сейчас я готов. Найду, заберу себе, чтобы выжать из нее тысячи возбужденных стонов, чтобы Малинка никогда меня не забыла. Не посмела просто.

Романтично слишком, но мне так хотелось. Да и Лёшка отмалчивался на этот счет, сказал, что я сам приучил его не вмешиваться, вот он и не станет. Даже телефон ее не дал, жулик. Говорит, сам ищи. А я найду! Обязательно найду.