Чудачка для пианиста

Как я не сдох во время избиения, не знаю, будто ангел Хранитель укрыл крыльями. Да, частично эти два уебка все равно меня покалечили, но я благодарен судьбе, что смог выжить. Мне сломали два ребра, нос и разрубили лоб. Пришлось отпустить волосы, чтобы студенты не задавали лишних вопросов. Заявлять в полицию я не стал, все равно ничего не видел. Я с трудом мог сказать, это были студенты или просто прохожие. В общем, спустил на самотек. Честно? Мне просто хотелось об этом забыть. Чтобы помнить только самое приятное, что моя пьяная голова смогла мне сохранить. А еще я твердо решил больше не пить, а от одного запаха сигарет меня выворачивало наизнанку, потому Лёшка теперь курил на улице и проветривался еще десять минут, прежде чем зайти ко мне в гости.

Лёха в тот счастливый-несчастливый вечер повез меня в больницу на своей машине. Он ругался отборным матом за мою нерасторопность, ворчал, что теперь салон придется отмывать от крови. Рычал, что я ему лишнюю жизнь должен. Должен, согласен, ведь это он успел остановить неравный бой, до того, как я превратился в неживое желе.

— Ты умеешь, чтобы без приключений? — ругался друг, когда вытаскивал меня из салона. Я еле шел, голова напоминала разбитый об асфальт арбуз. — Мне пришлось девушку бросить из-за тебя! Санёк-Санёк…

— Малинка… — я прохрипел и сплюнул на белый снег кровь.

— Домой уехала твоя Малинка.

— Она видела, как меня…

— Не думаю, — Лёшка встряхнул головой.

— Вот и хорошо. Не нужно ей такое видеть, — идти было тяжело, но я шел.

— Кто это был? — терзал меня друг. — Кто напал?

— Не знаю, — губы распухли от ударов, зубы тянуло, но прощупав их языком, я порадовался, что хоть не выбили.

— Стихийное бедствие ты, а не Гроза.

— Она такая хоро-о-ошенькая, — я мечтательно закатил не подбитый глаз. Второй приходилось держать закрытым, потому что его заливало кровью, и мир казался слишком багровым и жутким, а мне хотелось смеяться от радости.

— Знаю, но в таком виде ей лучше не показываться, — Лёшка свел брови. — Потерпи пару недель, не делай глупостей.

— Кто она?

Друг толкнул плечом дверь в больницу и потащил меня к регистратуре.

— А она что не призналась?

— Даже имени не сказала. Наверное у нее самое чудесное имя в мире…

— Во дела-а-а… Ну, значит, будет инкогнито, любитель Малинок.

— Лё-о-о-ош… — я рухнул на стул, завыл от резкой боли в груди и зажал окровавленный нос. Я все равно был счастлив. Жив, и слава Богу, остальное можно исправить.

— Что, пьяница несчастный?

— Кажется, я крепко попал. Несчастный? Обижаешь! — забулькал я в ответ. — Счастливый. Сытый. Немножко подштопать, — шикнул от боли, — и буду, как новенький.

— Ох, тут штопать придется много, — друг всмотрелся в мое лицо. Густая кровь заливала правый глаз, но я все равно ничего не чувствовал из-за адреналина. Только радость. Кажется, я встретил свою судьбу. Встретил ТУ САМУЮ. Мою женщину. Только бы теперь не налажать.

Глава 27. Настя

Я не могла привести себя в порядок. Час стояла в уборной, прячась в углу, и не сдерживала слез. Смотрела в одну точку на стене, пытаясь прочитать какую-то бранную фразу, и понимала, что не смогу рядом с ним сейчас сидеть. Пусть хоть четвертуют, я! Не! Мо-гу!

Глянула сквозь муть слез на экран мобильного. До начала урока десять минут. Не пойду. Забросала телефон конспектами в рюкзаке, туго стянула шнурок и твердо решила, что на сегодня мне уроков хватит.

Не узнал! В глаза смотрел и не узнал? Не верю я, что парик причина. Пьян был? Ерунда, и мне от этого не легче. Я ведь тоже была не такая уж и трезвая, но помню! Помню его. До мелких деталей, а он… нет.

Зараза! Это же надо было так вляпаться.

Я стерла ладонями бегущие по щекам слезы и вздрогнула, когда кто-то вошел в дверь. Притихла в углу и ждала, пока этот кто-то, со звонкими каблучками, сделает свои дела и уйдет.

— Что зависла? — к зеркалу выплыла Якина. — Оплакиваешь свою некрасивую рожу? — она припудрила носик и подчеркнула губы. Как она не расцеловала себя в отражение, для меня осталось загадкой.

И внезапно такая злость накрыла, что захотелось вонзить ногти в ее довольное лицо.

— А ты на что надеешься, что Гроза тебя в постельку позовет? — сама не знаю, что на меня нашло, но хотелось придавить ее словами. — А может, еще и аранжировку за тебя напишет? Ты же тупая, создавать не умеешь!

— Что ты сказала, курица общипанная? — она повернулась на каблуках и бросила в меня яростный взгляд. Ступила ко мне, угрожающе выставив острые акриловые «когти».

— Подраться хочешь? — я нахохлилась. Мне хотелось драться. Это словно решило бы все мои проблемы, пусть хоть выгоняют, плевать. Я не пойду к Грозе на урок.

— Да руки марать не хочу, — Светка отряхнула невидимую пылинку с блузки и похлопала ладонь о ладонь, будто смахивала пыль.

А потом она пошла к двери и даже открыла ее, а я медленно закипала, бурлила внутри, как включенный чайник.

— Пока-пока, бледная простушка! — ехидно прошипела змеюка через плечо.

И тогда я бросилась ей в спину. Мы вылетели в коридор прямо под ноги Грозе.