Чудесная страна Алисы

Она впервые в жизни боялась увидеть собственных коллег. Их взглядов, перешептываний. Всегда уверенная, бесстрашная Ольга Кенинг стыдилась себя. Не хотела больше понимать, помогать. Хотела уйти домой… а, впрочем, был ли у нее еще этот дом? Значит, спрятаться в темном углу и никого не видеть.

Она с трудом преодолела последнюю ступень, открыла дверь психиатрического корпуса и окунулась в прохладный полумрак приемного.

Ольга Артуровна специально приехала рано, чтобы тут было еще пусто. Не толпились пациенты, не мельтешили сестры. И никто не встретился бы, пока она поднимется в кабинет. Это было глупо и трусливо, она презирала себя за это, но все равно так сделала.

— О, здравствуй, Ольга Артуровна — птичка ранняя! — раздалось у плеча в тот самый миг, когда захлопнулась за спиной входная дверь. И подслеповатый полный коротышка — зав мужского острого — добродушно подался к ней.

Сердце замерло и похолодело. Пальцы покрылись липким потом.

— Доброе утро, — через силу заставила себя выговорить Ольга Артуровна. И сама расслышала, как последние слоги получились скомканными и невнятными.

Хотя речь ее была чиста и правильна, боль ее не затрудняла. Только густой красный отек разлился по скуле, охватив слева нижнюю челюсть. И обличающе унизительно алел сквозь тонкий слой мягкого тонального крема.

Но Олег Олегович легко подхватил ее под правую руку и зачастил весело, почти игриво:

— А я сегодня тоже, как видишь, с ранья. С дачи еду. Думал, встану на Каширке, ан нет. Доказательство бытия Господня. Ты, Ольга Артуровна, видишь в этом доказательство бытия Господня? За полтора часа от самой дачи до порога, — разливался он, — видать, любит он, — пухлый палец указал на беленый потолок, светлеющий в полумраке, — нас, психиатров.

Ольга Артуровна молчала. Медленно шла по коридору под руку с балагуром-коллегой и молчала.

— Кстати, о психиатрах, — вдруг будто что-то припомнил он, — Кольцеворотов же твой?

Зав острым женским неопределенно повела плечами. И прислушалась:

— Так вот, я тут статью его просматривал, — задумчиво начал Олег Олегович, а потом с удивлением причмокнул языком, — хорошая статья, я тебе скажу. Талантливый парень! Это ж надо, — милый полный завотделением покачал головой, — вроде и молодой совсем, — и вдруг перхающе рассмеялся: — Ты знаешь, Ольга Артуровна, я ж поначалу даже думал, ты писала. Похоже! Очень похоже! Хорошую смену растишь. У тебя, знаешь, — он неопределенно помахал в воздухе растопыренной пятерней, — стиль такой, особый. Ну, ты понимаешь.

— Извините, — резко оборвала его на полуслове зав женским отделением. — Я тороплюсь, — и поспешно, чтобы смягчить бестактность, забормотала что-то скомканное и неискреннее: — Там пациентка трудная… надо взглянуть, как ночь прошла…

Поспешно распахнула внутреннюю дверь и, не оборачиваясь, зачастила вверх по лестнице. Спиной чувствуя недоуменный растерянный взгляд зава мужского острого. Она была уверена, что именно так он смотрит ей вслед.

Вчера сестра суетилась вокруг, и Кенинг, ошеломленная, смятенная, не могла даже приказать той выйти вон:

— Ольга Артуровна, Ольга Артуровна… — это была самая старшая их сестра. Уже слишком возрастная для такой работы. Впрочем, раньше завотделением считала, что возраст — это опыт. Что лучше возрастная, но знающая, чем молодая, но бестолковая. — Как же вы так? — Но те, которые долго работают, много себе позволяют. — Давайте… — перед глазами мелькала бледно-зеленая сестринская пижама, — надо холодное приложить. Холодное. Я сейчас…

Ольга Артуровна сидела в своем кресле в грязном, испачканном в дорожной пыли халате, прижимая ко лбу скрещенные пальцы, а сестра прикладывала к ее скуле что-то блестящее и твердое.

— Зачем уж сами пошли? — причитала и причитала сестра. — Сразу охрану для таких надо звать… или санитаров. Ну, есть же санитары! Зачем сами-то пошли…

Но Ольга Артуровна ее не слушала. Слова в мозгу отпечатывались, а что сестра говорила — до сознания не доходило.

Она не могла поверить, что такое случилось с ней — Ольгой Кенинг. Что она забылась настолько, что бегала за мальчишкой, за пьяным подонком. Который ударил ее по лицу, толкнул на землю. Здесь, в больнице — где видят коллеги, где все всё знают. Ведь знают теперь все вокруг. И презирают ее.

Каких только сил стоило ей собраться с духом. Поменять халат, высоко поднять голову и выйти из кабинета. Каждая минута давалась неимоверным усилием воли. И казалось, смотрят на нее не только врачи, сестры, санитарки. А все. Пациенты, персонал, родственники. И всё-всё понимают.

Когда перед уходом завотделением заглянула в ординаторскую, там сидели почти все доктора и вели какой-то веселый, радующий их разговор. Слышался смех, резкие реплики. Интонацию которых Ольга Артуровна ощутила, но смысл не успела понять. Потому что, стоило в дверях появиться завотделением, и разговор смолк.

Не из уважения, не с вежливым вниманием или страхом. А резко, на полуслове.