Чудесная страна Алисы

Не успела Ольга подумать о том, что сесть стоит на диван — туда, едва не столкнув женщину по пути, кинулась Дыня, и, вскочив на подушки, радостно закрутилась на месте. А потом плюхнулась, постукивая хвостом и обводя счастливым взглядом людей. С ее языка на обивку капнула слюна.

Ольга заставила себя сесть. И кресло, и диван, и вообще все в этой комнате было покрыто собачьей шерстью. Подлокотники — погрызены, и лаковую полировку было практически не видно под белесыми царапинами от собачьих клыков. Из засаленных, с какими-то липкими пятнами сидений топорщились куски наполнителя, проглядывающие сквозь зияющие рваные дыры.

Ольга поджала ноги, с дивана напротив на нее с хозяйской гордостью взирала Дыня.

Алексей уже неловко, тоже поглядывая на собаку, разливал по чашкам кофе. Зал был небольшим, даже несоразмерно маленьким, по сравнению со всем домом. И съеденным.

Изгрызен был даже антикварный, с вычурной резьбой буфет, который стоял одним боком на кипе журналов.

Алексей проследил за взглядом гостьи и сконфуженно пожал плечами:

— Ножки погрызла. Я еще в том году журналы подпихнул, чтобы шкаф не упал. Да как-то так и осталось. Надо бы…

Ну, ясно — ничего нет более постоянного, чем временное. Ольга потянулась и взяла в руки чашку. Дыня со своего места заинтересованно посмотрела: а что едят?

— Почему ее так странно зовут? — глянув на нелепую собаку, вздохнула Ольга.

— Нелепо? — не понял Алексей, не глядя уселся на соседнее кресло, покрытое собачьей шерстью. Полы халата разошлись и открыли мужские икры, покрытые шерстью человеческой. Чем-то они с Дыней были похожи. Круглыми животами, добродушными глазами. — Да нет, у нее там… — он покряхтел, припоминая. — Она там Дримбьюти из чего-то и чего-то. Ну, по документам. А Дыня… да похожа вроде. Мне как-то приятель дыню привез, торпеду. Так просто одно лицо.

Ольга рассмеялась. И в этот момент рука ее отчего-то резко дернулась вверх. Женщина вскрикнула — горячий кофе плеснул на юбку, мгновенно промочив ее и ошпарив ноги. Ольга подскочила с кресла, не поняв еще, что происходит.

А довольная Дыня, помахивая хвостом, уставилась ей в глаза: «правда, я так чудесно пошутила?»

— О господи, — охнул Алексей. — Бога ради, простите. Она… — и заорал на собаку: — Пошла вон, дрянь! Убью! — которая, посчитав за счастье, что с ней беседуют, блаженно сощурилась и прижала уши.

— Где можно замыть? — безнадежно вздохнула Ольга.

— В туалете, — Алексей услужливо суетился, Дыня путалась под ногами.

Туалет нестерпимо густо пропах собачьим кормом. В углу стоял огромный двадцатикилограммовый мешок. Ольга безнадежно глянула на юбку и тщетно принялась оттирать расползшееся пятно.

— К вам можно? — постучался и неловко вошел Алексей. Он конфузился даже больше, чем после фиаско в спальне. Лысина его взмокла от пота. — Сейчас, у меня тут средство есть, вы пока халат вот наденьте, — нервничал он, передвигая упаковки бытовой химии. — Вы понимаете. У меня ведь раньше животных не было. А тут так получилось — пятьдесят пять лет, а я собаку завел. Я, наверное, воспитывать не умею. Она всю квартиру съела. Все погрызла. Я, не поверите, днем уже приезжаю, чтоб ее выгулять. Вы хоть не обожглись? — он хозяйственно принялся сыпать на юбку порошок. — Это в последнее время она начала так делать. Чуть кто в гости придет — подкрадется и башкой бьет под локоть. Не поверите, — горячо говорил он, а Ольга села на край ванны, оперлась спиной о стену. И почувствовала, как сильно заклонило ее в сон, — я уже дома готовить не могу. Бутерброд нарезать, пельмени сварить. Она как слышит шуршание пакета — несется, вытаращив глаза. Раз кастрюлю перевернула с кипятком — мне ноги обожгла. Хлеб, зараза, жрет. Коласу жрет. Вместе с пакетом жрет! Раз увидел, что у нее из задницы кусок целлофана торчит. Прям с этикеткой мясокомбината. А она… ой, простите, — запоздало смутился он.

Женщина посмеялась, не открывая глаз.

— Ольга, — и неожиданно перешел он на «ты», — слушай, оставайся-ка ты ночевать. Я тебе в другой спальне постелю. А Дыню ты не бойся, — и страдальчески добавил: — Она со мной спит.

В «другой спальне» было тихо уютно. И не кололась собачья шерсть.

Ольга вытянулась под теплым, приятным на ощупь одеялом и почти сразу почувствовала, что засыпает. На границе сна и яви мелькали какие-то мысли — неприятное воспоминание о сегодняшнем конфузе, угнетающие мысли о недолговечности жизни, любвеобильная невоспитанная Дыня, испорченная юбка. И почему-то заводные Ромкины глаза, перед самым погружением в сон…

16

* * *

— Епт вашу мать, что у вас там творится?! — орал главврач, сидя за огромным, как взлетная площадка, дубовым столом.

Ольга Артуровна не так часто бывала в центральном здании, чтобы чувствовать себя здесь как дома. Но и не так редко, чтобы нервничать. К разгрому главврача она отнеслась с пониманием. Этого следовало ожидать, такое вопиющее ЧП не могло обойтись без его внимания.

Впрочем, если бы они сделали все по-тихому, может, до главврача бы еще и не дошло. Но в отделении сдуру да перепугу поспешили позвать на помощь хирургов.