Чудесное мгновение

Вспыхивал огонь очага, за столом продолжалась беседа. Мальчик задремал. А когда проснулся, в окно светил яркий день. В комнате никого не было, кроме старой наны.

«Проспал! Все проспал!» — с ужасом подумал Лю.

Но напрасно он так думал. Кое-что Лю проспал, но ничего серьезного пока не случилось, для него все только начиналось…

На дворе сильно пахло весной. Иногда набегал легкий туман, затягивал дали, на минутку становилось сыро и холодно, но туман рассеивался — и опять ярко и тепло светило солнце.

— Лю! — закричали мальчишки, увидев своего товарища. — Беги скорее сюда!

Лишь теперь Лю вспомнил про свою феску. Какая оплошность! Столько готовиться к этому моменту — и второпях забыть…

Ребята собрались за плетнем у горки, держась теневой стороны, где еще можно было прокатиться разок-другой по рыхлому, мокрому снегу.

— А ну вас! — досадливо откликнулся Лю. — Некогда мне с вами.

И в самом деле, — мало того, что забыл феску и банты, можно ли заниматься пустяками, когда оставались невыясненными важнейшие вопросы. Уехал ли Баляцо? Ускакал ли на новом жеребце отец? А самое главное — где же принесенная на его плечах советская власть? И почему так тихо и безлюдно? Где нана Думасара? Где Тембот? Даже за плетнем у Сарымы так тихо, как бывает, когда никого нет в доме…

И в самом деле — что случилось?

АСТЕМИР ОПЯТЬ В СЕДЛЕ. ДУМАСАРА С КОРОВОЙ. ДЕД БАЛЯЦО ВОЗВЫШАЕТСЯ

А произошло вот что.

Астемир обещал товарищам не задерживаться. То, ради чего он приехал, было сделано — деду Баляцо поручена подготовка к выборам. Легко себе представить, как Баляцо был взволнован и польщен этим доверием. Зато Давлета чувствительно уязвило такое, на его взгляд, необдуманное решение…

Кстати сказать, едва рассвело и Давлет еще не успел присесть к столу Астемира, а двор Баташевых уже наполнился женщинами и стариками со всего аула. Одной нужно было узнать, живы ли ее муж, сын и как скоро мужчины вернутся домой. Другая интересовалась, что нового в Нальчике на базаре. Старик Шогенов спрашивал о своем сыне, Абдурахман Копиев — о своем. Даже старый Абуков, брат Мусы, не постеснялся спросить, что слышно о его сыне Газызе, уклонившемся, как известно, от вступления в Кабардинский полк в царское время, а теперь ушедшем к белякам, в эскадрон, сформированный Шардановым. Что мог Астемир ответить на этот вопрос? Если жив вахмистр Газыз Абуков, то он вернется. Куда же ему деваться, вахмистру Газызу! А советская власть — добрая власть, она не мстит.

Пришла и Данизат. Из-за плетня выглядывали Диса, Сарыма и Рум.

Рассветная голубизна сменилась розовым туманным утром. На кровлях надламывались согретые первыми лучами солнца ледяные сосульки. Чуть слышно звенело и капало в отогревающемся саду.

От Тембота Сарыма уже знала, что великолепный пегий жеребец, которого Астемир вывел из конюшни и держал под уздцы, — это его новый конь Фока. Эльдара еще нет, потому что он командует полком в Нальчике вместе с самым старшим командиром красного войска Иналом Маремкановым. В Шхальмивоко же будет теперь главным дед Баляцо, а он, Тембот, станет при Баляцо генерал-адъютантом, хотя таким генералом хотел стать не кто иной, как сам Давлет.

Все это Тембот успел сообщить своей старшей подруге.

Сарыма крепко ухватилась за плетень, никакие силы не могли бы ее оторвать от него, но, по правде сказать, и Диса вся была поглощена тем, что происходит на дворе у соседей.

Сарыму волновали мысли об Эльдаре. Каков конь у Эльдара? Какой у него теперь бешмет? А папаха? На нем ли рубаха с буквами, вышитыми ее рукой?.. Поглядеть бы ему в глаза, о, как хотелось Сарыме поглядеть в глаза Эльдару!..

Сгорая от любопытства, Сарыма старалась ничего не упустить из происходящего на дворе Астемира.

Астемир готовился сесть в седло, поставил ногу в стремя, которое поддерживала Думасара. За воротами уже слышались покрикивания других всадников — спутников Астемира, ржание их коней. Дед Баляцо подал Астемиру винтовку. А вопросы не прекращались.

— А что ты, Астемир, знаешь о моем Али?

— И я, темная женщина, теперь, после шкуровцев, хорошо вижу, кто такие большевики. Пусть аллах хранит вас, возвращайтесь поскорее!

Эти слова принадлежали вдове Бабух. А громче всех слышались, как всегда, голоса Данизат и Давлета. Глупая и жалкая Данизат! Она кричала:

— Не я ли от лихих людей натерпелась? Шкуровцы, будь их могила под седьмым слоем земли, сделали меня сиротою… О, где ты, мой благоверный Бот! Почему ты не видишь торжества своих единомышленников? Где твоя умная голова?

— Помнится, не кто иной, как ты сама, звала своего мужа Бота медноголовым, — нахмурившись, заметила Думасара.

— Медноголовым я звала его потому, — не растерялась Данизат, — что лоб у него был светлый и чистый, сверкающий, как начищенная кирпичом медь… О нартский мой тлепш! Да пригреет новая власть мое сиротство, ибо потух горн в нашей кузнице!