Чудильщик

За ней, по крайней мере, оставался вполне заметный след, по которому ломанулась и я. Судя по препирательствам сзади, с места снялись и Питер с Джеком, так что нам оставалось только добежать. Я почувствовала, что голова совсем пустая, а ноги не слушаются, но все‑таки погнала через хмарь болот, пахнувших почему‑то свежей водой.

Оставалось совсем чуть‑чуть. Когда я выскочила на прогалину, девушка уже сидела на берегу маленького омута и болтала в воде… хвостом. Она была русалкой.

В меня врезался Джек, да и Питер наконец появился в поле зрения, и я выдохнула.

– Вперед, – сказала девушка и нырнула.

Я уставилась на Питера, уже садящегося на берег.

– Она непонятно выразилась? Ныряем. И не боимся, там можно будет дышать. Джек, первый пошел, я за вами.

Джек помялся ровно одно мгновение, после чего с разбегу сиганул в серебряную воду, обдав нас фонтаном брызг.

– Маргот, следующая.

Я села на край. Ноги мгновенно ушли вниз. Все это напоминало дурной сон, и я никак не могла решиться нырнуть. Что там, я и плавала довольно паршиво, вот бы наши синхронистки из класса посмеялись.

– Маргот, – нетерпеливо произнес Питер. – Сейчас за нами явится тень. Ныряй. И что бы ни случилось – не вздумай выныривать. Мы окажемся ровно там, где надо.

Я испуганно покивала головой, потом, увидев, что тени действительно собираются вокруг омута, и из леса выглядывают какие‑то морды, спустилась в воду и подергала Питера за голенище сапога. Тот залез в омут рядом со мной, и я заметила, как капельки воды блестят на его ресницах. Это было ужасно красиво и еще более неуместно, но потом Питер потянул меня на глубину, а мне в легкие полилась жидкость, затапливая с ног до головы. Я испугалась так, как, наверное, не пугалась за все время пребывания на Изнанке мира. Мне показалось, что я тону, и через несколько мгновений меня нагнала тьма.

20. Дышать

Я пришла в себя и села. Передо мной был голубоватый свет. Небольшая комната, явно для ребенка: кровать оказалась коротка, над ней болтались разные ракушки и даже чей‑то панцирь. Потом воспоминания о воде, заливающей легкие, ворвались в мое сознание, и я зашлась кашлем, самым жестоким из всех, что мне доводилось испытывать, очень сильно замутило. Тут я почувствовала, что из моего рта вырываются пузырьки, а звук – приглушен. Я вскочила с кровати и бросилась прочь из комнаты, паникуя, врезалась в кого‑то и упала, но не больно, а легко, будто в невесомости.

– Сударыня Маргот, пришла в себя? – спросил Питер, улыбаясь и помогая мне подняться.

От того, что я свалилась на Питера, стало еще страшнее, и я принялась барахтаться. Тогда он присел и поднял меня на ноги.

– Перестань, успокойся. Ты жива, не утонула. Если бы у нас было время, я бы все тебе объяснил. Да тени сыграли свою роль. Мы у хвостаток.

Я испуганно принялась хватать ртом воду, и снова накатило: вот я падаю, вот я перестаю дышать, вот приходит темнота.

Второй раз я очнулась, потому что вокруг было тепло и хорошо. Голубоватое сияние никуда не исчезло. Я сделала вдох, второй, третий, поняла, что не тону, что не умерла, и стала щупать шею.

– Жабр там нет, – сказал кто‑то.

Я сидела на коленках у Питера, а он успокоительно гладил меня по голове и шее. Я отдалась чувству тепла полностью, без остатка, оно накрыло меня с головой – и я наконец‑то пришла в себя.

– Вот, намного лучше. Извини, что так получается, но с того дня, как ко мне прибежал Джек, дела идут не одним Хаосом, чем только они не идут!

Я снова сделала глубокий вдох.

– Это вода, но другое царство, сударыня. Ей могут дышать и простые люди.

Я с трудом встала на ноги, и тут Питер тоже оказался первым. Он подал мне руку и мягко ее пожал.

– Не бойся, дыши. Никаких проблем, – на этом слове он запнулся и будто даже помрачнел. – Я решил, нам здесь дадут приют и еду, скажут, когда хаос рассеется и мы сможем идти.

– Сумка! – спохватилась я.

– У Илли непростые сумки. Пожалуйста, сударыня моя, перестань волноваться. Я понимаю, что все происходящее чересчур. Но прими его. Менее странно не будет.

Разобрал нервный хохот. Я почему‑то вспомнила Алису, белого кролика, «все страньше и страньше», и меня сломало почти пополам. Я смеялась, как сумасшедшая, и едва успевала утирать правой рукой слезинки, совершенно не мешающиеся с водой, которой находилась вокруг меня. Что характерно, Питер и не думал отпускать меня.

Отсмеявшись, я зачерпнула полной грудью еще немного воды, и поняла, что голова встает на место.

– У нас в мире это называется «истерика», – сумрачно пояснила я.

– У нас тоже, – сказал Питер и в этот раз улыбнулся нормально. – Давай вернемся в комнату за твоей сумкой, а потом пойдем знакомиться с хвостатками. Они очень хорошие, тебе понравятся.

– А где Джек? – спросила я.

– О, Джек давно не получал столько внимания к своей персоне, так что за него не беспокойся. Он там купается в обожании. Хвостатки очень любят детей.

Я успокоилась и двинулась по коридору к открытой комнате. К сожалению, ощущение руки в руке исчезло, впрочем, это было нормально. Просто мне хотелось, чтобы оно длилось вечно, всегда.