Чудо в перьях

Мой коц – это мой! Мой на помёт, где Куприн Урот, ну, как это не знал старый хрен непребывавшее коц!!! Был ты безразличный, так колосись, колосись! И, между тем, футбол там один на газе друга и я, и ты будешь блинчиками, которые съедают блинчик, которые произведены, между тем разрабатывает меня! Я дуроц рассеиваю как коц на помёт, на помёт и не мне его – го, производят. Парень изученньенький с газом коктейля и я – это блинчики. Блинчики коц съедобно, это был дуроц необходим, условие – коц! Состояние государства на помёт, на помёт!!! Дуроц всем! Всем коц! Блинчик колосись, старый хрен! И возникай!!!»

Первый стул с зелёной обивкой сиденья пролетел в метре от Блаженного и, встретившись со стеной, мелкими деталями рассыпался по паркету.

Второй попал Блаженному в голову и тоже разложился на мелкие фрагменты. Андрюша даже не понял ничего. Два следующих стула влетели ему точно в грудь и развалились в воздухе, отлетая обратно от каменной груди писателя в зал. Обломки падали в народные массы и наносили им телесные повреждения средней тяжести.

Тогда массы сорвались с мест и, сопровождая быстрый угрожающий бег нечленораздельными, но явно грубыми словами, налипли на Андрее Блаженном, стучали по нему всем, чем удавалось, страшно матерились и проклинали литературу будущего.

– Это за что нашим детям и внукам такое наказание!?– Кричали Блаженному в уши самые несдержанные.

– Это хрень собачья, а не литература! Что ж за придурки будут жить, писать и читать эту мерзость в будущем? – Била Андрея кулачками по лбу висящая на его пиджаке дама средних лет. – Слава богу, я не доживу, а детей нет у меня. Повезло.

Блаженному такой тёплый приём минут через десять надоел и он, заткнув книгу за пояс, пошел домой, оставляя за собой длинную цепь из падающих с него в разное время тел. Последним с него сорвался лысый дядька с гаечным ключом, которым он, оказывается, всё время стучал Андрюшу по причёске.

– На вот книжку. Дарю.– Блаженный метнул в рухнувшего дядьку книгу.– Я в зале не успел сказать, что читать её полезно и при геморрое. Проходит после пятой страницы. А у тебя он точно есть. По роже видно.

Утром директор завода позвонил редактору газеты и описал всю творческую встречу, добавив всё, что ему рассказали отбывшие встречу до конца. Редактор вызвал Пановича и они долго сидели вдвоём, никого не пуская в кабинет.

Решили в итоге творческие встречи пока к чёртовой матери отменить.

– Не готов народ правильно понимать современную литературу.– Сказал редактор.– Надо партии нашей поработать с народом поплотнее. Иначе к прогрессу или вообще не придём, мимо промахнёмся. Либо доплетёмся, но дураками. А зачем прогресс дуракам? Им и так всегда хорошо.

– Женщин – поэтесс жаль.– Опечалился председатель объединения.– Если их стихи не понравятся на таких встречах, то они – то у нас не богатыри, не Андрюхи Блаженные. Пришибут девушек напрочь. А у них дети, мужья, кошки, птички в клетках и цветочки на подоконниках. Жалко будет наших дам литературных.

– Короче, занимайтесь, книжки печатайте, продавайте, но в народ не ходите.– Редактор на прощанье потрепал Андрея Ильича по кудрям.– Народ добрый наш, но он же, мать его, злой одновременно. Потому, что зарплаты маленькие. Но другого народа у нас нет, а из за рубежа толпу счастливую к нам не затащишь. Они заелись там, буржуями прикормленные. Ну, ничего, скоро уже и коммунизм. Тогда и наши кондовые граждане облагородятся.

На том удачно порешили и с чувством глубокого удовлетворения разошлись.

Глава пятая

– Мы всё сделали неправильно, – горестно сказала поэтесса Маргарита Марьянова писателю нескорого двадцать первого века, грузчику Андрюше Блаженному и поэтам-мясникам с рынка Василию Скороплюеву, Кукину Грише и Митрию Чувашеву, которые писали втроём. Вася слова находил, Гриша к ним рифмы, а Митя эту смесь превращал в стихи.

Марьянова после смертельного номера – буйной встречи шестьдесят девятого года, отловила второго января полуживых поэтов и единственного писателя из следующего столетия в кафе «Колос», где они уже второй день воссоединяли тело с духом волшебным портвейном «Три семёрки»

– Книжки выпустили колхозного образца – это раз, – рассуждала она скорбно. – Народу не воткнули в голову правду о том, что произведения наши замечательные, Никому не интересно пустить в массы честный слух, что именно наши книги помогают партии воспитывать и поднимать морально-нравственный потенциал строителей коммунизма. Это два. Третья ошибка – книги надо было печатать как минимум в издательстве «Прогресс», а не в нашей убогой типографии, где дореволюционный шрифт и бумага из макулатуры. Поехали ко мне на работу. Нефильтрованным пивком душу приласкаете, да обмозгуем, как всё исправить.

– А чего нас выбрала? – удивился Блаженный. – Вон же Лыско есть. Детектив сочинил! Народ любит эти стрелялки-догонялки и «руки за спину!»