Чудовища, рожденные и созданные

Златошторм вскидывает голову, отскакивая чуть назад, пока дышло колесницы не пригвождает её к месту. Она раздражённо взвизгивает, но возвращается. Так-то лучше. Кажется нелогичным заставлять её слушаться с помощью посоха. Я залезаю в короб, основание колесницы опасно шатается. Поводья обвиваются вокруг ладоней, когда я выпрямляюсь.

Резко тяну на себя.

Златошторм не шелохнётся. В отличие от зала возниц, здесь нет других мариленей. Ей не перед кем демонстрировать превосходство. Она не трогается с места.

– Какая ты ленивая, – упрекаю её я.

В ответ она лишь шлёпает ногой по воде и взмахивает хвостовым плавником. Я спускаюсь с колесницы. Пасть Златошторм открыта. Марилениха нюхает воздух. Дым. Он не такой, как прошлым вечером, – где-то жарят морепродукты.

– У тебя будет столько еды, сколько захочешь, когда закончим.

Златошторм рычит. Мариленя не проведёшь.

Но мне нужно заставить её слушать. Вот бы здесь сейчас был Эмрик. Может, вдвоём мы бы что-нибудь придумали. Я снова забираюсь в колесницу, натягивая поводья и умоляя.

Так продолжается, кажется, целый час.

Я уже собираюсь сдаться, когда океан клокочет.

– Что за…

Златошторм срывается вперёд.

К океану.

Мой мир превращается в ветер и воду, стихии не щадят моих чувств. Соль попадает в рот. Златошторм такая быстрая…

Только эта мысль приходит мне в голову, как пальцы пронзает боль, и я лечу.

Падаю на землю, поводья запутываются в руках. Они тянут Златошторм, и она разворачивается назад, стремительно выходя из воды. Колесница вращается с силой камня, брошенного через океан. Ударяется о мои ноги.

Боль сотрясает кости с такой силой, что у меня пропадает голос, и изнутри вырывается лишь испуганный вздох.

Златошторм воспринимает это как приглашение к нападению и разражается исступлённым криком. Она живое взбешённое существо. Пасть алая, как кровь, свирепый язык скользит между острыми резцами.

Кости леденеют от ужаса. Я не в силах пошевелиться. Хотя она рычит мне прямо в лицо.

Я на земле, ладони зарываются в песок. Марилениха угрожающе нависает надо мной. Призрачные глаза даже бледнее обычного, ноздри дико раздуваются. Одно движение шеей, и моя голова окажется у неё во рту, зубы раздерут мою шею в клочья. Затем она войдёт в воду, а Эмрик, вероятно, обнаружит здесь мои останки. Марилениха смотрит на меня змеиными мутными глазами. Я не двигаюсь. Заставляю себя застыть, как утёсы позади меня.

Воротниковый плавник вспыхивает.

Златошторм бросается на меня. Гигантский зуб целится мне в лицо. Я шарахаюсь от неё, прилив вдоль берега тянет меня вниз, словно сила притяжения.

Как обуздать взбесившегося мариленя?

В конюшне я делала это тысячу раз.

Почему же забыла теперь?

Мысли рассыпаются во все стороны, но я не смогу вечно от неё бегать. Она не выдохнется. Златошторм топает задними лапами по земле, и меня обдаёт водой с песком. Соль попадает в глаза и рот.

Белые глаза горят хищным расчётом.

Отец всегда говорит: «Разгневанный олень – ослеплённый олень».

Как это понимать? Я знаю, что стоит за словами, но почему-то не могу вспомнить.

Мышцы рук дрожат.

Чувства ослеплённого мариленя притуплены. Им движет лишь первобытный инстинкт. Так было со зверем, напавшим на Эмрика.

Брат кричал мне, чтобы я схватила мариленя за хвостовой плавник – это проще, чем удержать плавник-гриву. Эта часть тела помогает им ориентироваться в пространстве.

Я бегу к Златошторм. В крови поднимается паника.

«Хоть бы сработало».

Златошторм всё ближе и ближе, вот-вот вопьётся в меня… но, прежде чем у мариленихи появится возможность, я проскальзываю под неё, забуравливаясь в мокрый песок подо мной, и хватаю поводья.

Они цепляются за рога Златошторм, и она резко останавливается. В руках пульсирует кровь. Я тяну. Но Златошторм прыгает вперёд, и я падаю на землю. Череп звенит, затуманивая зрение. Златошторм тут же пятится – с той же бешеной скоростью, и я едва успеваю свернуться калачиком, чтобы не быть растоптанной.

Пляска смерти.

Златошторм вскидывает голову. Она убьёт меня, стоит ей высвободиться. Я держусь за поводья изо всех сил. Она сопротивляется и тащит меня за собой. Я кричу. Как мне выпутаться из положения? Времени нет! Голову пронзает боль.

Как вдруг короткий пронзительный свист прорезает воздух где-то неподалёку. Златошторм внезапно останавливается, навострив уши. Она оглядывается по сторонам и отступает от меня на шаг. Словно последних нескольких секунд и не было.

Я встаю, ноги дрожат; вспотевшая, злая, по лицу текут горькие слёзы.

Если я не в состоянии держать в узде своего мариленя, что вообще я могу? Возможно, земельщики правы. Турнир – их территория, и они никогда не позволят мне просто быть. Я всегда буду той, кто прячется в свою раковину, чтобы не мешать другим, и уступает дорогу, даже если это мне преграждают путь.

Или спускаются за мной на пляж.

Я всегда буду той, кто останавливает меня на каждом шагу.