Чудовища, рожденные и созданные

– Думала, мы балуемся с игрушками? – Этот голос мне слишком хорошо знаком. Я судорожно вздыхаю и одёргиваю себя. Силуэт на фоне неба смотрит на меня сверху вниз. Дориан Акаян. Как давно он здесь? Видел, как я ревела? Я поворачиваюсь, подстёгиваемая его дерзостью. Златошторм совершенно спокойна. Словно никогда и не скалилась. – Собиралась взять мариленя и выиграть турнир, словно океанические олени – крошечные мерельрыбки?

– Кого пытаешься убедить? – говорю я, хотя у меня нет желания с ним общаться. Уголки глаз продолжает пощипывать. – Уж я-то знаю, как легко некоторые забирают мариленей и с них взятки гладки.

Дориан сбегает на берег трусцой. Двигается уверенно. Словно падальщик. Когда-то мы оба были там наверху, спускались со скалы, осторожно поддерживая друг друга. Я тяжело сглатываю. Ностальгия по нему – последнее, что мне нужно.

А что нужно ему? С чего он взял, что может вот так просто подойти ко мне? Это место не увидеть с пляжа. Со стороны кажется, будто оно полностью под водой. Вот почему я решила здесь потренироваться.

«Хорошенькая вышла тренировка», – думаю я горько.

К тому моменту, когда Дориан оказывается внизу, я уже снова взяла Златошторм на привязь. Она фыркает и всхрапывает, но не делает резких движений.

Двойной воротник Дориана поднят для защиты от холодного океанского бриза, заостряя черты лица. Ржаво-рыжие волосы собраны на затылке простой лентой. Непривычно. В тени утёсов их цвет кажется ещё темнее. Он останавливается передо мной. Слишком близко. Словно хороший знакомый. Или человек, привыкший, что перед ним расступаются.

– Перемена ветра влияет на колесницу так же сильно, как вес, который она перевозит, – замечает Дориан. Кто говорит с таким безмятежным спокойствием, пытаясь унизить другого? Мой взгляд скользит к шнурку вокруг его пальцев. На нём висит что-то вроде свистка. Дориан замечает, куда я смотрю. – Забавно: на мариленей охотишься ты, но разбираюсь в том, как их обуздать, я.

Тот пронзительный звук. Златошторм тут же унялась. Всё благодаря свистку. В глазах Дориана сверкает вызов. Он хочет, чтобы я попросила у него свисток, так он сможет вернуть долг.

– Трюки менестреля в сапогах вряд ли помогут против природы во всей её необузданности.

Если в его глазах прежде и проглядывался какой-то намёк на былую дружбу, то теперь он полностью исчез. До меня резко доходит: Дориан Акаян – земельщик.

– Тебе нечего делать на гонке славы, – произносит он мрачно. – Кровь земельщиков веками полировала трассу арены. Что может привнести съёмщик? Пот и слёзы. Думаешь, раз охотишься на мариленей, умеешь их контролировать? Ты и с этой-то не справляешься. Не останови я её, ты бы умерла. Вот что такое съёмщики в этом мире. Один миг здесь, а в следующий уже нет. Забытые. Гонка славы кипит жизнью. Она про борьбу и победу. Нашу борьбу и нашу победу. Думаешь, сможешь обойти нас? Обойти меня?

– Да. Я в этом уверена, – рявкаю я.

Он такого не ожидал. В глазах гаснет жестокий блеск. Но Дориан быстро приходит в себя.

– Роготон беспрекословно подчиняется каждому моему слову. Можешь сказать то же про свою марилениху?

– Роготон был мой, прежде чем стать твоим! – выпаливаю я.

Сдавленное молчание, которое повисает между нами, когда мы выплёскиваем раздражение, открывает путь всему – всему, что мне не хочется вспоминать. Всему, что я похоронила глубоко в душе.

Здесь всё началось, на этой скрытой утёсами песчаной косе, о которой больше никто не знал.

Раз в неделю Дориан приходил ко мне с серебристым мариленем, Роготоном, и я помогала ему тренироваться у воды. В те времена черты его лица были мягче, а взгляд яснее. Волосы – такими же рыжими. Позже он признался мне, что не знал, что делает, только притворялся. Дориан нуждался в моей помощи гораздо больше, чем показывал.

Вернувшись в первый раз, тихий, как привидение, и едва не напугавший меня до смерти, он сказал:

– Роготону здесь нравится больше.

От неожиданности я вытащила посох. Чуть не сшибла его с ног. Мой посох у его подбородка, руки Дориана подняты в изумлённой капитуляции, и я тяжело дышу.

– Роготон наверняка знает, как тут порой опасно, – говорю я.

Дориан пожимает плечами.

– Не опаснее того, к чему он привык.

Я опускаю посох и протягиваю руку.

– Корал.

– Знаю, – говорит он, пожимая мне руку. – Дориан.

Он с удовольствием тренировался и узнавал новое о мариленях. Эмрику это слишком быстро надоедало, но Дориан был ими увлечён. Его интуиция была развита почти так же хорошо, как моя. Дориан понравился Роготону. Что, как я выяснила, для него проще простого.

Я допустила ошибку, о чём тогда ещё не знала.

В этом маленьком пространстве, скрытые по одну сторону утёсами, а по другую – океаном, мы были Дорианом и Корал. Не земельщиком и съёмщицей, а двумя детьми, которым нравились марилени и море и не нравились их отцы.

И я по глупости считала, что этому золотому мальчику есть до меня дело.