Чудовище 3 (СИ)

Все трое взошли на крыльцо храма и оказались в полумраке обширного зала, освещённого огнями из светильников. На вошедших смотрело гигантское гранитное изваяние Свири с нишами вместо глаз, в которые были вставлены красные стёкла и за ними пылали зажжённые свечи.

— Вот наш бог! — произнёс юноша, жестом приглашая своих спутников к алтарю в виде жаровни на металлических изогнутых шести ножках.

Жаровня была наполнена потухшим пеплом и когда Самин и Ханита оказались рядом с жаровней они разом закричали: среди пепла виднелся обгоревший маленький череп и несколько костей.

— Это прошлогодняя жертва, — махнул рукой жрец. — Костям положено лежать на алтаре целый год до очередных новогодних праздников. Скоро их уберут и зароют в священной роще Свири.

— Вы… Вы приносите в жертву людей? — голос Ханиты дрогнул.

— Всего лишь никому не нужных, которые просто обязаны пожертвовать собой, чтобы стать нужными. Впрочем, через несколько дней вы можете самолично увидеть эту церемонию. Ведь новый год уже близко.

— Что это за ненужные люди?

— Беспризорные дети, обуза для общества, неудачники, заражающие своими неудачами всех, кто свяжется с ними.

На лицах Самина и Ханиты отразился ужас, но оба они были люди волевые и сильные и постарались взять себя в руки. Им было поручено выяснить, как можно больше и они выполнят эту задачу во что бы то ни стало, как бы страх не хватал за горло, подобно железным щупальцам.

Ещё страшнее стало, когда юноша предложил им показать ребёнка, предназначенного в жертву для бога Свири. Он мог сделать это в обмен на кулон, висевший на груди Самина — из серебра цепочка и янтарь с комариком внутри, в серебряной же оправе.

Самину не было жалко ничего, его охватила жажда увидеть то, что его ужаснуло и понять, настолько ли это кошмар наяву или всё не так уж страшно, как казалось. Он отдал лахи цепочку с кулоном и тот повёл их куда-то в боковую нишу в зале, по сумеречному коридору, который выходил в великолепный апельсиновый сад. Все трое свернули влево и жрец остановился у небольшого окошка с решёткой в виде рыбьей чешуи.

— Вот она! — с усмешкой промолвил он.

Самин и Ханита посмотрели через металлический ажур и увидели крошечную келью, в которой не было ничего, кроме каменной глыбы, устланной соломой, на которой, свернувшись в комочек, сидела светловолосая девочка лет пяти, наполовину спрятавшая личико в колени и смотревшая на них исподлобья дико и печально.

— Этот ребёнок? — пробормотала Ханита. — Её принесут в жертву? Убьют на алтаре?

— Да. Её положат в жаровню на угли и она сгорит.

— Живую?!..

— Да. Ей закрутят проволокой руки и ноги, чтобы она не смогла убежать и положат на горящие угли.

— Но ведь это же безумно больно! И она будет в сознании?

— Обязательно.

— Почему ей не дадут хотя бы обезболивающий наркотик, чтобы она не страдала?

— Потому что Свири должен ощутить флюиды страданий — именно тогда он насытится силой.

— Какая жестокость! — лицо Ханиты задрожало.

— Что делать, так устроен мир. Сильные требуют от нас — мы должны отдать.

Ханита принялась судорожно рыться в карманах своего шахматного костюма и наконец, вытащила что-то. Раскрыв ладонь, она поднесла к лицу лахи нечто круглое и сверкающее золотом.

— Это иконка, — произнесла она, — это священное изображение бога Никата, покровителя нашей касты путешественников, мой талисман. Это сделано из чистого золота. Ты хочешь получить это?

Лахи криво ухмыльнулся.

— Что я должен сделать? — практично осведомился он.

— Ты… Ты мог бы вывести из кельи девочку и п-продать мне?..

— Ого! — усмехнулся лахи. — Вы думаете, это так легко? Ребёнок очень красивый, это именно то, что нужно для алтаря Свири, где мы ещё найдём такого? Этого мало, твоей иконки, хоть она и из золота!

Самин ухватил Ханиту за руку:

— Остановись, это не имеет смысла, они поведут на алтарь другого ребёнка, если ты спасёшь этого! Хорошо ли, если ты отдашь иконку своего покровителя этому человеку?! Ведь это же не просто украшение, это священное!

Лахи догадался, что золотая иконка, предложенная ему, может ему не перепасть и сразу пошёл на попятную:

— В этом нет греха, ведь друзья дарят друг другу золотые иконки и большие иконы — что в этом преступного? А я, пожалуй, могу вам и уступить…

— Мы тебе не друзья! — прорычал Самин.

— Ну, конечно, вы же так мало знаете меня, иначе бы поняли, что я славный парень и со мной можно договориться! — лахи улыбнулся и скосил глаза на золотой предмет, всё ещё лежавший на ладони Ханиты. — Я только возьму ключи у смотрителя келий, он мой родной брат и не откажет мне!

Лахи тут же скрылся, как будто его не бывало.

Самин принялся отговаривать Ханиту от сделки с лахи, твердя одно и то же, что в ней нет смысла, что девчонку снова поймают на жертвенный алтарь, если не сейчас, то через год, но девушка как будто не слышала его и стояла в оцепенении, погрузившись в свои мысли.

Наконец, лахи вернулся, ещё более весёлый, чем прежде, позванивающий связкой ключей.

— Ну, что вы решили? Забираете девчонку?

Ханита, как во сне, протянула ему руку с золотой иконкой и вложила её в его ладонь.