Чудовище из озера

– Шлёма, я не специалист и могу ошибаться, но этот… товарищ совсем по-другому нарисован, верно? Это не иконописная манера, а…

– …а полностью реалистичная! – закончил Шампоровский. – Вы видели когда-нибудь, чтобы православные святые так скалились?! Он же зубами всех порвать готов! Ни один святой так себя вести не будет, это против всех догматов православия! И поза очень живая, экспрессивная! И шрам на физиономии! А на автомат в его руках посмотрите! Это же немецкий «шмайссер» во всех подробностях! Кстати, почему у него такой короткий фиксатор?.. Как будто обломан… А голубой нимб – это вообще феноменально! – Шампоровский снова взлетел на затрещавшие ящики и, не обращая внимания на дружное «ах!» обеих падчериц, замахал руками. – Поглядите, изначально этот нимб был таким же, как и фон вокруг! Синим! И сливался с этим фоном так, что никто и никогда его в жизни бы не заметил!

– Какой смысл был рисовать фон и нимб одной краской? – пожал плечами Пашка.

– В том-то и дело, что краски были разными!!! – Последние слова Шампоровского потонули в страшном скрежете и громе, и под вопли всех присутствующих антиквар грохнулся с ящика. Когда пыль немного улеглась, оказалось, что Соломон Борисович сидит под фреской, скрестив ноги по-турецки, и энергично отряхивает лысину.

– Тьфу… ну и пылища… Так вот, не знаю, каким способом художник этого добился! Возможно, намеренно взяты краски разного качества или штукатурка пропитана чем-то… Тут химический анализ нужен… надо будет в баночку сошкрябать и дома в мастерской кислотой опробовать… Короче – со временем краска нимба выцвела, а краска фона осталась такой же! Яркой и насыщенной! А нимб, побледнев…

– …начал выделяться, – закончила Соня. – Так вы считаете, что художник это сделал намеренно?

– А как же иначе, Сонечка? Я бы даже сказал, вызывающе намеренно! То есть двадцать лет назад, когда этот товарищ на стене рисовался, художник изо всех сил старался замаскировать этот нимб! Зная при этом, что спустя оч-чень продолжительное время нимб таки проявится!

– Но… как же так, Шлёма? – Генерал Полторецкий не сводил взгляда с тёмного, оскаленного лица Сватеева. – Ведь нимб – признак святости! Ни у одной из других фигур его нет!

– Я вам больше скажу, Игорь Петрович! – Шампоровский вскочил на ноги одним прыжком, как мальчик. – Вы видите его красную рубаху? В оккупированных советских деревнях, где стояли немцы, никто себе не мог позволить такую кумачовую, под цвет советского флага, косоворотку! Его расстреляли бы на месте! Это было бы всё равно, что написать на лбу «Гитлер капут!». И вот здесь как раз православная символика налицо! Потому что в красных тонах часто изображается одежда христианских мучеников! И очень интересно, в какую это преисподнюю он собирается спускаться?

– Преисподнюю?.. – испугалась Белка.

– А ты видишь эту чёрную ступенчатую дыру у него за спиной? Классический спуск в преисподнюю, где хочешь можно увидеть, хоть на «Сошествии Христа в ад», хоть на «Страшном суде»! А льва я вообще не понимаю! Зачем он здесь? Немецкая овчарка была бы гораздо уместнее!

– А на эскизе этого льва вовсе не было! – вдруг вспомнила Полундра. – Там вместо него птичка какая-то летала!

– Какая птичка? – впился в неё пристальным взглядом Шампоровский.

– Да вот эта вот… Которая тут дохлая валяется…

Шампоровский медленно перевёл взгляд на фреску. Действительно, у ног партизана виднелись какие-то белые перья.

– Это не птичка дохлая, чудовище ты, Юлька! – внимательно вглядевшись, провозгласил антиквар. – Это ангел со сложенными крыльями!

– Мёртвый?.. – испугалась Полундра.

– Юля! Согласно Писанию, ангелы – бессмертны!

– Значит, отдыхает?

– Понятия не имею… – Шампоровский выглядел абсолютно сбитым с толку. – Первый раз в жизни вижу разлёгшегося ангела… От чего им в раю отдыхать?! Да-а… В самом деле, какая Патриархия согласится всё это реставрировать? Юля, а на эскизе ангел тоже так… отдыхал?

– Нет! Говорю же – летал! Прямо у партизана над плечом! Как Карлсон!

– Азохен вей… – простонал Шампоровский. – Ничего не понимаю…

– Итак, Шлёма, суммируем. – Генерал Полторецкий сел на пол рядом с антикваром. – У нас имеется старая, недействующая церковь, на стенах которой – талантливые фрески…

– Уникальные фрески!

– …выполненные местным художником-самоучкой.

– Не самоучкой, ни в коем случае! Ему совершенно точно ставил руку кто-то из мастеров! Не удивлюсь, если московской школы Нестерова! Да здесь Павел Корин[3] просто из каждого портрета смотрит!

– Допустим. Шестнадцать портретов выполнены в единой манере: приближенной к иконописной, но без точного соблюдения канонов.

– Согласен.

– При этом фигура партизана… как, Юля?.. Ивана Сватеева резко выламывается из этого ряда. Без сомнения, художник один и тот же, но стиль изображения совсем другой. Я прав, Шлёма?