Чуха

Аверин накрошил в какую-то симпатичную посудину печенья и вылил туда молоко. Торговец опустил питомца на пол прямо перед емкостью. Чуха подозрительно огляделся, пошевелил черной пуговкой носа и четко определил, что рядом для колючей души есть все необходимое. Послышалось тихое частое причмокивание, уровень молока в посудине дрогнул и принялся довольно быстро падать.

Мужчины еще несколько минут смотрели на зверька, затем Аверин принес пару бокалов и бутылку вина. Причем, как заметил Матвей, весьма недурного.

— Угощайтесь, не стесняйтесь! Вот сыр, немного колбасы. Сыр, правда, из синтезатора, но тут стоит неплохая модель, на мой взгляд. И я готов простить за аппарат даже вычурность отделки.

Торговец поблагодарил. Вино оказалось отменным. И сыр совсем не походил на суррогат. На "Стриже" Матвей как-то пробовал, но отвратительная дурно пахнущая субстанция смахивала на протухшее тесто. И по вкусу — пилот даже рискнул попробовать — напоминала пластилин. Есть его, естественно, можно было без опаски, но совершенно не хотелось. А вино синтезатор не делал вообще. Где-то на базовом уровне программы устанавливался запрет. И хоть народ периодически хвастался, люди знающие посмеивались над заявлениями о взломе. Максимум — сделать брагу на основе синтезированных продуктов и перегнать ее в самогон. Но это представляло чисто спортивный интерес. Вообще, пилоты предпочитали не брать с собой в полеты спиртного. Это было запрещено, и если факт выявлялся при проверке, то можно было лишиться лицензии без права возвращения. Да и когда при биосканировании тягача находили подозрительно много молекул веществ, не соответствующих общей карте, то брали на заметку. Одна красная отметка в идентификаторе — и в каждом порту тебя ждут длительные простои, а это серьезные финансовые потери. В общем, проще потерпеть неделю, чем разориться. Но сейчас проблем не возникало: и вино, и модуль принадлежали Аверину. Инспекторам в частных апартаментах делать нечего, да и автономность ограничивалась внутренним пространством системы. А ручное управление в модуле хоть и наличествует, но только в опечатанном ящике, как аварийный вариант. Получалось, что в гостях Матвей мог себе позволить расслабиться. Во время перехода тягач шел совсем в ирреальном пространстве и толку от навыков пилота не было никакого. Вот если что-то нештатное… Но Чуха, похоже, наелся, раз уже тыкался по углам, выискивая себе укромный уголок для сна. А других факторов, что могли бы прервать переход, существовало не так уж и много.

Первая бутылка незаметно закончилась под рассказ о Чухе. Когда наполовину опустела вторая посудина, разговор все же свернул с воспоминаний о мирах и приключениях к Делиции.

— Так вот, дружище, вам не приходило в голову, что, возможно, надписи расшифровать не получится никогда?

Аверин поглядел на светильник через бокал.

— Вот как с этим вином. Оно существует само по себе. Заметьте, мы знаем все элементы, составляющие его. Но если вы попытаетесь воспроизвести вино в лаборатории, то получите редкую гадость.

— Думаете?

Матвею не хотелось спорить. Ему было хорошо и без всяких умственных упражнений.

— А при чем тут символы?

— Они суть единое целое. Например, это образ.

— Так уже пытались ведь…

— Да-да, конечно! Но только это… — Карим почесал переносицу, пытаясь найти подходящее сравнение. — Это, допустим, не визуальный образ. Как тот самый вкус вина, который невозможно синтезировать. Он нужен для того, чтобы было приятно. И образы, которые пытались из символов выжать машины, не могли никак быть восприняты нами. Мы по-разному видим мир с теми, кто делал надписи. Ведь так?

— Входит, работа бессмысленна?

— Работа не бывает бессмысленной. Результаты…

Аверин замолк.

— А что результаты? Не будет их у меня и ладно. Потом кто-то вдруг натолкнется на разгадку, используя часть моей работы. И уже здорово! Это огромное общее дело!

— Вот потому и не хотел говорить про результаты. Если я сообщу выводы, к которым пришел, то это может нанести вред.

— Мне? С чего это знание может нанести вред? Тем более такое.

— Вы уверены? — Аверин прищурился.

— Карим, я уж не первый год в космосе. И я знаю много всего такого, что может принести мне вред. Подозреваю, несравнимо больший, чем знание. Иногда и непоправимый. Я с этим живу!

— И это тоже… — туманно ответил археолог и с завидной точностью поровну распределил вино по бокалам. — Хорошо! Заодно и посмотрим, как среагируют остальные. На вашем, Матвей, примере.

— Хорошо… — кивнув, повторил Матвей и потянул из бокала.

— Что ж, расшифровка бесполезна потому, что все символы создавались именно для бесконечной расшифровки.

— В смысле?