Чумная крыса

И Мелоди взрывалась изнутри щенячьим восторгом и нежностью к человеку, которого знала от силы пару часов. Она двигалась, слегка вонзаясь маленькими ноготками в его грудь, рисуя пальцами узоры и прикусывая губу. Синтетический коктейль вызывал в ней любовь, безграничную, самоотверженную, всеобъемлющую. В этот момент, прикасаясь к чужому телу, Мелоди считала, что умрет за него, если понадобится. Или убьет. Ее бессмысленная жизнь, полная бессмысленных, отточенных действий день за днем, обретала ценность. И хотелось бросить курить, начать новый день с чистого листа, научиться играть на скрипке, потому что кто-то когда-то говорил, что ее пальцы созданы для этого. Пальцы, созданные, чтобы держать смычок. Эта мысль невольно рассмешила Мелоди. Она пыталась сдержать рвущийся наружу смех, пока парень двигал тазом, придерживая ее за бедра. Но, щерд возьми, разве это не счастье, разделить с ним свою радость прямо здесь и сейчас? И она захохотала, из приличия прикрывая рот ладонью.

Фёрст не оценил ее искреннего порыва. Смех в постели и без того не всегда бывает приемлем, а уж под синтом тем более.

– Ты чего? С ума сошла? Прекрати смеяться, я так не могу.

– Прости, – выдавила из себя Мелоди, но смычок полностью завладел ее сознанием, смех снова рвался из груди.

– Тише ты. Хочешь, чтобы сюда обэпэче нагрянули, да? Мне проблемы не нужны.

Его слова еще больше рассмешили женщину. Фёрст еще раздумывал, стоит ли вернуться к прерванному занятию, так и застыл стоя на коленях перед ней, готовый продолжать, а Мелоди уже свернулась калачиком, не в силах остановить смех.

– Вот дерьмо! Да ты двинутая, – бормотал он, собирая одежду по полу и спешно натягивая на себя.

Он исчез за считанные минуты, говоря что-то на ходу и называя ее конченной психичкой. Смех Мелоди перешел на всхлипы. В груди образовалась бездонная пропасть, хотелось бежать за ним, остановить, вернуть и никогда больше не отпускать, но она даже не помнила его имени. И это отрезвляло. Досчитав до двадцати, Мелоди смогла немного успокоиться и, перегнувшись через край постели, достать смятую пачку сигарет с зажигалкой. Лежа на спине и выпуская дым к потолку, она возвращалась мыслями к сегодняшнему допросу и Эдварду Поупу. Так ли правильно решать судьбу человека, будучи продажным копом, балующимся синтезированными эмоциями? Но жизнь не делится на черное и белое, так уж оно есть и ничего не попишешь.

Мелоди курила, а ее мобильный вибрировал на полу. Кто бы ни пытался дозвониться, он не собирался сдаваться. Смирившись с тем, что ночь все равно безнадежно испорчена, она взяла трубку.

Часть 3.

Затылок Поупа все еще гудел. Больно было прикасаться и не менее странно ощущать под пальцами припухлость. Он не хотел оказывать сопротивление, просто неловко повернулся, выходя из машины с поднятыми руками, и задел полицейского локтем. Тот держал наготове наручники, движение мужчины чем-то смутило его, и он их уронил. Черт знает почему, может, решил, что удар Поупа смертельно ядовит, а сам он уже наполовину мертв. Другой, заметив картину какой-то борьбы, оказался проворнее и жестко приложил мужчину головой о машину, а затем скрутил руки за спиной и зачитал права. Последние часы свободы закончились задолго до рассвета.

Мужчина сидел на жесткой койке, сложив руки на коленях, и бездумно изучал бетонный пол, когда в поле зрения появились тяжелые ботинки на толстой платформе. Он слышал голоса в коридоре, который не мог видеть из своей камеры. Женщина устало спорила с дежурным. Но лишь увидев через белые прутья решетки капитана Сприн, он понял, что это был ее голос.

– Мы уговорились о встрече с восьми до девяти утра, но вы настырный ухажер, – пробормотала она, приближаясь к камере.

– У меня не так много времени, чтобы очаровать вас. Пришлось идти ва-банк, – усмехнулся он, выпрямившись, будто это могло придать его виду шарма и обаяния.

Женщина выглядела измотанной и уставшей. Одета она была так же, разве что накинула сверху кожаную куртку. Ее вчерашняя рубашка казалась безжалостно смятой. Когда она приблизилась ближе, Поуп смог разглядеть мелкие коричневые брызги на отвороте, там, где от одной пуговицы зависело фривольный или деловой вид будет у комиссара. Под глазами обозначились круги, эффект усиливался за счет смазанных теней и туши. Даже находясь на расстоянии пары ярдов от нее, Поуп ощущал стойкий запах алкоголя.

– Кажется, вы время зря не теряли, – сказала она, застыв в шаге от решетки.

– Кажется, вы тоже, – ответил Поуп.