Чуть-чуть считается

Обстановка складывалась удачно. И поэтому дальше Витя должен был сказать: «Извини меня, пожалуйста, Люба. Я больше не буду стукать тебя портфелем по голове». Но вместо этого Витя совершенно неожиданно для самого себя сказал:

— А я сейчас, Люба, торт ел. У нас ещё с вечера остался торт. Большущий прямо кусок! Во!

— Пхи-и! — засмеялась, будто чихнула Люба. — Подумаешь, торт!

— Как это — подумаешь? — сказал Витя. — Вовсе и не «подумаешь»! К нам дедушка вчера приехал, полковник военно-морской минно-торпедной авиации. У тебя небось нету такого дедушки, а у меня есть. И мама купила вчера большущий торт. Вернее, даже позавчера. Он в холодильнике лежал. И ещё у нас «Апельсиновый» лимонад был. Каждому по бутылке.

— И ты поэтому подкарауливал меня за углом? — поинтересовалась ехидина Люба. — Только поэтому? Специально, чтобы похвастать?

Что Любе на такое ответишь? Она словно почувствовала, что Витя поджидал её не просто так. И ей, наверное, было интересно узнать, зачем он её поджидал. Но Витя ей ничего не стал объяснять. Он вслед за Любой спускался по ступенчатому тротуару с Вознесенья и задрав голову, смотрел в небо.

Насмотревшись в умытое небо, Витя сказал:

— Сегодня, Люба, наверное, опять жарко будет.

— Пхи-и! — фыркнула Люба. — Чего это с тобой сегодня, Корнев? Какой-то ты странный сегодня. Может, тебя, Корнев, совесть заела?

— Ага! — обрадовался Витя. — Точно, совесть! Это потому, Люба, что я тогда треснул тебя по голове портфелем. Но вообще-то я тебя совсем легонько треснул. Знаешь, как можно было треснуть! Если изо всей силы! Можно так треснуть, что даже голова продавится.

— А ты, значит, меня легонько?

— Легонько, — подтвердил Витя. — Совсем чуть-чуть. А ты сама доказывала, что у нас чуть-чуть не считается.

— У кого это — у нас? — поинтересовалась Люба.

— Ну, у нас, — буркнул Витя.

— Так ты всё-таки как считаешь, — спросила Люба, — считается чуть-чуть или не считается?

Вопрос неожиданно оказался для Вити слишком сложным. Если, конечно, по совести, то чуть-чуть ещё как считается! Дед Коля вон сразу подтвердил. А он-то уж разбирается. Но если для того, чтобы помириться с Любой, то не станешь же с ней спорить снова?

Взрослым людям значительно легче, чем детям. Взрослые люди, бывает, думают одно, а говорят другое. Но у всех ли взрослых так? У мамы так. А у дяди Андрюши совсем наоборот. Дядя Андрюша считает, что хуже вранья вообще нету ничего на свете.

— Так считается, Корнев, чуть-чуть или не считается? — ехидно повторила Люба.

— Я с тобой, Агафонова, помириться хотел, — буркнул Витя. — Чего ты опять за своё-то? Я вон у тебя даже извинения попросил.

— Подумаешь — извинение! — пхикнула Люба. — Зачем мне твои извинения? Я с тобой вовсе и не собираюсь мириться.

— Это почему? — надулся Витя.

— Не хочу, и всё! — сказала Люба. — Потому что ты совсем ненормальный, Корнев! И хулиган! Я тебе никогда не прощу. У тебя даже мозгов не хватает понять, что ты сделал. Мы тебе тогда достали подшипник, а ты сразу начал намекать про те три рубля. Будто я их сама взяла, те три рубля. Чуть-чуть! Сам так рубль зацапал, и ничего. Про себя ты небось не намекал. Даже противно! И не подходи ко мне никогда больше! Мы с Федей всё равно никогда в жизни с тобой не помиримся. Врун несчастный! «К нам дедушка приехал! — передразнила она. — К нам бабушка приехала! У нас торты! У нас лимонады!» Убирайся!

Глава вторая Я вас предупреждал

Наверное, Витя Корнев всё же родился счастливым человеком. Потому что ему в тот же день повезло — и он благополучно помирился и с Любой, и с Федей.

Получилось это, как ни странно, с помощью Васи Пчёлкина. И вот каким образом.

У Васи Пчёлкина как раз в тот день на «броде» произошла с Федей и Любой небольшая стычка. Стычку, в общем-то, выиграл Федя. Если, разумеется, можно считать выигрышем то, после чего победителю приходится срочно удирать от побеждённого на первой скорости. И разгневанный Вася Пчёлкин крикнул вслед удирающим Феде с Любой:

— Ну, погодите, мелочь пузатая! Я вас теперь всех поодиночке переловлю! Ноги каждому повыдёргиваю, спички вставлю и скажу, что так и было!

Кому охота вместо нормальных человеческих ног иметь деревянные спички? Ясно, никому не охота. Тем более что от Васи Пчёлкина можно было ожидать чего угодно. Он вполне мог привести в исполнение свою угрозу. Вот почему Люба с Федей прямо с набережной побежали скорее искать Витю. И нашли его. Нашли, и Федя сказал:

— Ладно уж, Корнев, такое дело. Нам теперь всё время нужно держаться вместе. Иначе нам будет худо. И не подумай, что я из-за себя. Я из-за Любы. Но ты её тоже больше, пожалуйста, не обижай. И не обзывай её по всякому.

— Так я разве её обзывал? — обрадовался такому повороту Витя. — Я, наоборот, сам сегодня хотел с ней помириться. А она… Ты чего сегодня, Люба, на меня кричала? Помнишь, чего ты кричала?

— Ничего я вовсе и не кричала, — сказала Люба. — Ты сам начал.

— Я? — удивился Витя. — Врёшь ты, Люба! Ты…

Но тут Витя вовремя спохватился, что собственными руками отталкивает то, что идёт к нему, и сказал: