Чуть-чуть считается

Дверь за Иваном Игоревичем закрылась решительно и плотно. Иван Грозный не терпел, когда с ним не соглашались. Это в равной мере относилось как к ученикам, так и к учителям.

Четвёртый «б» как поднялся с приходом завуча, так и продолжал молча стоять. И ребята молча смотрели кто на классный журнал, под которым лежала таинственная синяя бумажка, кто на закрывшуюся дверь, кто на учительницу.

— Садитесь, — сказала наконец Светлана Сергеевна, взяв себя в руки. — Урок продолжается. Пишем дальше. — И, заглянув в книгу, она продиктовала уже другим, своим прежним учительским голосом: — «Охотник поднял ружьё, но стрелять передумал. Охотник… поднял… ружьё…»

Над тетрадями нависли перья. Но по классу тут же зашелестел шепоток. Он возник по двум причинам. Во-первых, от парты к парте понеслось экстренное сообщение:

— Это Иван Грозный про методику специально для нас сказал. А сам принёс Светлане билеты на концерт, на москвичей, на сегодня. Билетов давно нету, а он ей всё равно достал. Вот.

Во-вторых, Светлана Сергеевна, разволновавшись, перескочила, наверное, через строчку в книжке с диктантами. И поэтому осталось неясным, кто же всё-таки сидел на лужайке. Ещё не написали, кто сидел на лужайке, а охотник уже поднял ружьё. Кто же там сидел-то: волк, медведь или бегемот?

— Можно вопрос? — вскинула руку Люба Агафонова. — У меня вопрос! Можно?

— Да, — сказала Светлана Сергеевна. — Что ты хочешь спросить, Агафонова?

— А по методике, — вскочила Люба, — это значит, как нас лучше учить, да?

От такого неожиданного вопроса Светлана Сергеевна вспыхнула ещё сильнее, чем когда Иван Грозный положил ей под журнал синюю бумажку. Светлана Сергеевна хотела строго осадить Любу, да не успела. С задней парты раздался звонкий девчоночий голос:

— Вам теперь Иван Игоревич будет всё время приносить вопросы по методике?

И из другого угла ещё звонче:

— А дядя Андрюша вам будет приносить вопросы или не будет?

Шум-гам в классе поднялся — страх! Нужно диктовку продолжать писать, а от гама даже стёкла в окнах вызванивают.

Конечно, так вести себя с учительницей, да ещё на уроке, не позволено никому. Только ребята из четвёртого «б» удивительно чутко улавливали, где взрослые поступают не так. Почему завуч принёс билеты на концерт, а сам сказал — вопросы по методике? Зачем? Ученики не понимали завуча и боялись его. А свою Светлану они любили и хотели, чтобы у неё всё сложилось хорошо. Но как у неё могло сложиться хорошо, если ей больше нравился Иван Грозный, чем такой замечательный человек, как дядя Андрюша? Это же все видели, как она относится к механику из авторемонтных мастерских дяде Андрюше и как к Ивану Грозному. Вот поэтому-то Светлане Сергеевне и задавали такие вопросы. Нарочно. Чтобы она задумалась.

Сквозь шум и грохот, который возник в классе, робко пробивался вопрос и про то, кто же всё-таки сидел на лужайке. Но разве в таком гаме что-нибудь разберёшь? И плюс ко всему Светлана Сергеевна попросту растерялась Она была ещё молодой учительницей и порой совершенно не знала, как поступить, когда ехидный четвёртый «б» задавал ей вопросы, не имеющие никакого отношения к уроку.

Глава пятая В лоб по затылку

Оказалось, на лужайке сидел не медведь, не волк и не бегемот. На лужайке сидел обыкновенный заяц. Охотник поднял ружьё, но стрелять в зайца передумал. Он был хорошим человеком и решил не убивать косого.

Приход в класс завуча и возникший затем гам привели к тому, что диктовку ребята дописывали уже после звонка. Глупые ребячьи вопросы совершенно испортили Светлане Сергеевне настроение. Собрав тетради, она ушла из класса со строго поджатыми губами.

Класс задержался после звонка всего на две-три минуты, но Витя Корнев всё равно сразу очень разволновался. Любе-то с Федей хорошо, они ничего и не знали про пароходы. Вернее, про то, почему пароходы уходят. И ещё Витя разволновался потому, что две-три минуты — тоже время. С двух-трёх минуток всегда всё и начинается. Забежишь к Феде на две минутки, оглянешься — час прошел. У Вити так тысячу раз случалось.

— Мне сегодня прямо совершенно некогда, — суматошно проговорил Витя, не глядя на Федю Прохорова. — Мы, понимаешь, с папой машину к техническому осмотру готовим. И у нас подшипник полетел. И не достать нигде. Мне сегодня прямо ужасно некогда. Я — сразу домой.

Учебники у Вити в портфель не запихивались. Витя их еле запихнул. С помощью коленки. И с трудом защёлкнул замок. Книг откуда-то понабралось! Да ещё спешил очень. А когда спешишь, всегда ничего не получается.

— Куда у вас, Корнев, подшипник полетел? — подскочила Люба Агафонова. — Ой, как интересно! Куда?

Витя как раз с пыхтением работал коленкой.

— Страшно ты прямо глупая какая-то, Агафончик, — пропыхтел Витя. — Полезла к Светлане со своими глупыми вопросами. Из-за тебя задержались вот. А я домой страшно тороплюсь. Я без вас сегодня побегу. Полетел — значит сломался. В технике нужно кумекать. Тютя.

— Ай-яй-яй, — сочувственно закачала головой Люба. — Сломался! Совсем-совсем сломался? И из него все шарики повыкатились?