Чувства навыворот

Эта двухдневная разлука была ему необходима, чтобы привести мысли в порядок, но далась очень непросто. Если в первые двое суток после их своеобразной «ссоры» он еще мог отвлечься на закидоны матери, семейные проблемы, и почти не думать об Ирине, то весь сегодняшний день Слава провел, как на иголках. Беспокойно метаясь из угла в угол. Не находя себе места. В итоге, нервы сдали. Выдержка подвела. Решение созрело. Оставив бабку с матерью за непринужденной беседой в гостиной, он поднялся к себе. Тщательно побрился, чего не делал уже несколько дней.

После принял душ, а затем…

— Я не понимаю, почему какая-то девка для тебя важнее семьи? — чуть повизгивающий голос родственницы вывел его из глубокой задумчивости.

— Моя она потому что! — гневно зыркнул на бабку исподлобья. — Моя!

Не желая тратить время зря, Красный уверенной поступью двинулся к выходу. Но Светлана Юрьевна, похоже, задалась иной целью. Именно поэтому проворно (даже слишком для своих лет) вскочила на ноги и решительно преградила ему путь. Привычным жестом Слава скептически изогнул бровь, демонстрируя крайнюю степень недоумения:

— Чего еще?

— Мы так и не поговорили.

— Хорошо, говори. Только быстро.

— Ты должен…

— Начало мне уже не нравится!

— …даже обязан…

— Не нравится вдвойне!

— …сопроводить мать в Испанию!

— Нет!

— Да, Слава! Да! Это по твоей вине моя доченька сейчас в таком ужасном эмоциональном состоянии находится. Душа ее кровоточит!

— Ой, не выдумывай! Нормальное у нее состояние!

— Ее слезы на твоей совести! Если бы ты не спустил на нее тогда всех собак…

— Начинается!

— …не пришлось бы ей в итоге так мучиться! Наворотил дел — исправляй!

Подобное заявление стало последней каплей в чаше его терпения. Издав вздох полный праведного негодования, он решил объясниться более доходчиво:

— Ба, знаешь что?

— Что, сынок?

— Езжай-ка ты с ней сама! — ободряюще похлопал ее по плечу. — Тебе один хрен заняться здесь нечем, кроме как мозги внукам полоскать! А от меня отстань! Ладно?

— Слава!

— Все, я сказал!

Попрощавшись с бабушкой на столь веселой ноте, Вячеслав спустился вниз в поисках матери. Пребывая в глубокой задумчивости, она отдыхала на диване в просторной гостиной с совершенно отсутствующим видом. Однако при его появлении встрепенулась, расплываясь в приветливой улыбке:

— Сыночек! — призывно раскрыла свои объятия, подзывая ближе. — Радость моя! Присядь. Составь маме компанию. Мне так спокойно, когда ты рядом!

Повинуясь материнскому зову, молодой человек вальяжно развалился на диване подле нее. Васелина Анатольевна обхватила его лицо холодными ладонями и проникновенно заглянула в глаза:

— Ты — мое главное сокровище!

— Мам…

Он сам не понял почему, но вдруг напряженно замер. Интуитивно вздохнул поглубже, полной грудью, жадно втягивая ноздрями едва различимый аромат своей Синички. Аромат, которого быть здесь ну никак не могло.

«Ну, все! П*здец! — подумал обескураженно. — Совсем крыша съехала! Уже мерещится, что от матери Иринкой пахнет! А это клиника!»

Так или иначе, он определенно точно чувствовал тонкий шлейф ее сладковатых духов, отпечатавшийся на руках Васелины Анатольевны.

— Да, мой хороший?

Всеми силами стараясь избавиться от столь странного наваждения, Слава глухо пробормотал:

— Верни мне ключи от машины!

Пауза. И строгое:

— Зачем?

— У меня дела! Я не могу вечно сидеть у твоей юбки!

Истерический хохот. Гневное шипение.

— А у чьей… можешь?

— Не начинай!

— Ты опять за свое, да?

— Конечно, дочка! — на пороге нарисовалась бабушка Света. — Полюбуйся, как вырядился. К ней ведь ехать собрался!

Мать, точно одержимая, вцепилась в его плечи, жаля кожу ногтями прямо сквозь ткань одежды. А после затрясла, громко и жалобно причитая:

— Что? Ну скажи мне, что нужно сделать, чтобы ты отлепился наконец от этой мерзкой девчонки? Я умоляю тебя, сынок, хоть ты не предавай меня! Не унижай своим выбором! С этим прекрасно справился твой отец, когда ушел от нас к ее матери! Я не отдам им еще и тебя! Найди себе другую, достойную…

— Хватит! — заскрежетав зубами, да так, что чудом не стер их в порошок, Слава раздраженно избавился от родительской хватки. — Смирись уже! Я с ней! И у нас все серьезно!

— Никогда! Никогда, слышишь? Я запрещаю тебе…

— Ты не в праве запрещать мне что-либо!

— Я — твоя мать!

— Так будь ею!

— Ты летишь со мной в Испанию! Точка!

— Ошибаешься! Я еду к ней!

— Только попробуй! — ее глаза вспыхнули от бешенства. — Только попробуй! Клянусь, я наложу на себя руки! Вот увидишь! Я не знаю, что с собой сделаю! Но сделаю обязательно! И когда ты вернешься домой, обнаружишь лишь мое бездыханное тело! Ты этого хочешь? Смерти моей?

— Что ж ты ее опять доводишь-то, ирод? — не осталась в стороне баба Света, начиная завывать, точно на похоронах. — Родную матерь! Родную матерь!

— Мамочка, милая! — по щекам Васелины Анатольевны потекли слезы. — Видишь, что делается? И этот туда же следом за отцом! Как жить? Как после этого жить? Ой…

Не выдержав напряжения, Красницкий вскочил на ноги.

Ошалев от услышанного, уставился на свою мать круглыми от шока глазами.