Чувство Магдалины

– Да! Да! Спасибо вам, Лео! Да, это именно то, что мне нужно! Счастливый ребенок внутри меня! Я обязательно повешу этот портрет на стене в гостиной, на самом видном месте! Или нет, не так… Я подарю его мужу, и он сам повесит его в гостиной… Или там, где захочет. Может, в своем кабинете. И будет смотреть на него… Да, это то, что мне нужно! Спасибо вам, Лео! Я сейчас выпишу чек. Я очень, очень вам благодарна…

Завершив все формальности по оплате своего заказа, Марина снова улыбнулась, произнесла тихо:

– Лёля оказалась права, вы очень талантливый художник. А можно, я буду вас рекомендовать своим знакомым?

– Конечно, Марина, – не стесняясь и не жеманничая, сказал Лео. – Я буду рад…

Вечером Лео и Маша отпраздновали это событие. На столе горели свечи, в бокалах с красным вином красиво отражались язычки дрожащего пламени. Маша заправила за ухо непослушную прядь, взглянула на Лео с улыбкой:

– А я знала, что ты все равно поймаешь свой ветер! Я в тебя сразу поверила.

– А я могу больше тебе сказать – ты просто спасла меня, Машка. Да, да, без преувеличения могу сказать! Знаешь, мне раньше и в голову не приходило такое – взять и написать чей-то портрет! – признался Лео. – И не просто портрет, а в душу человеку заглянуть, показать ему, какой он есть. И знаешь, что я понял? Это очень трудно – в душу человеку заглядывать. И очень страшно, потому как не знаешь заранее, что тебе откроется. И вообще, надо на это право иметь. И кто его знает, есть ли у меня это право?

– Если тебе чужая душа открывается, значит, есть, – с уверенностью произнесла Маша. – Значит, это твое предназначение!

– Ой, Машка… – смутился Лео. – Не говори таких слов, прошу тебя. Я их боюсь, они слишком громкие. Раньше не боялся, а теперь боюсь. Да что говорить – я раньше вообще был другим! Все пыжился чего-то, в одну сторону бежал, потом в другую, какие-то модные направления искал. А на самом деле оказалось все просто – писать портрет человека через видение его внутренней сути. Или не самой сути, но хотя бы ее светлой стороны. Поймать нужную нотку… И я понимаю этих женщин, очень понимаю! И Лёлю, и Марину… Всем хочется видеть перед глазами свою светлую сторону, как определенный ориентир, как маяк в бурю…

– Ты про меня забыл! Про мой портрет!

– Нет, не забыл. Но твой портрет – это уже и моя собственность, это составляющая и моей души тоже. Как я мог забыть, что ты?

– Ой, как же я рада, Лео! – с радостью проговорила Маша. И добавила: – И знаешь, надо Антону с Платоном сказать. Чтобы они о тебе больше так не думали…

– Как – так?

– Ну, что ты, как художник, ничего собой не представляешь!

– Да пусть думают что хотят, Маш, – отмахнулся Лео. – Мне все равно.

– Как это – все равно? – горячо воскликнула Маша. – Вы же братья! Так не должно быть! Вот увидишь, они будут рады за тебя! Может, в гости их позовем?

– Не знаю, не знаю… Мы ведь на самом деле очень редко видимся, у каждого – своя жизнь. Мы только перед дедом старательно изображаем братское единодушие, да еще перед мамой, когда она из Хьюстона прилетает. А так…

– А почему, Лео?

– Не знаю. Разные мы слишком. И к тому же Антон и Платон – очень занятые люди, им не до меня.

– И все равно – надо им сказать! Давай их в гости пригласим! С женами! Тем более я с ними не знакома! Я стол накрою! Посидим…

– Давай не сейчас, ладно? – попросил Лео. – Может, потом, позже… А сейчас мне не до гостей. Сейчас я работать хочу, Машка. Работа-а-ать! Такой зуд во мне открылся, сил нет!

Работа и впрямь не заставила себя ждать – начались заказы, один за другим. Время шло незаметно, Лео все время пропадал в мастерской. Маша тихо радовалась за него, готовила обеды, взяла на себя все бытовые проблемы. Лео и Маша даже не заметили, как в город нагрянула осень, застучала дождями по оконным стеклам. Однажды воскресным утром Маша проговорила, немного смущаясь:

– А у меня скоро день рождения. Я в начале октября родилась…

– Да ты что? – обрадовался Лео. – Хорошо, что сказала, а то бы я выглядел полным идиотом! Как будем отмечать? Хочешь, грандиозную вечеринку закатим, а?

– Нет, не хочу грандиозную… – отрицательно покачала головой Маша. И снова предложила: – Давай лучше Антона с Платоном позовем. С женами. Посидим тихо, по-семейному…

– Ладно, уговорила, – согласился Лео. – Устраиваем семейные посиделки. Только учти – жены у Антона с Платоном – дамы не простые, с ними ухо востро держать надо.

– Не пугай меня заранее, Лео!

– Ладно, не буду заранее. Но давай на берегу договоримся – если будут обижать, ты мне скажешь. Хорошо?

– Хорошо…

* * *

Они пришли все – Антон с женой Ольгой, Платон с женой Викой. Маша с трудом узнавала братьев Лео в непривычной для нее ипостаси – не расслабленных южным солнцем, а собранных в рамки презентабельности, хоть и улыбчивых по случаю вечеринки, но с деловым, если не сказать хищным, блеском в глазах. Она сообщила о своем удивлении с присущей ей искренностью:

– Ой, Антон, Платон… Я бы вас даже не узнала, если бы на улице встретила! Такие вы…

– Какие, Машенька? – снисходительно улыбнулся Платон.

– Ну, такие… Как только что из телевизора вышли.