Чувство Магдалины

– Ух ты, как интересно! Бонусом к совести! Хорошо сказал! Да ты поэт, батюшка!

– Ладно, хватит ёрничать, Платон. У меня к тебе действительно серьезный разговор есть, – помолчав, тихо проговорил Ярик.

– Ну, давай, я слушаю… – пожал плечами Платон. И добавил нарочито вежливо: – А может, все-таки коньяку? Какой же серьезный разговор без выпивки, правда? Мы ж с тобой люди бывалые, знаем, что перед серьезным разговором надо мозги освободить от напряжения, хотя бы самую малость.

– Нет… – задумчиво покачал головой Ярик. – Мои мозги сейчас полностью освобождены от напряжения, я для себя уже все решил. И у меня нет никаких сомнений по поводу принятого решения.

– Ты меня пугаешь, Ярик… – действительно испугался Платон. – И что это за решение? Как-то меня касается?

– Оно касается Вики, Платон. Да ты сам уже, наверное, догадался, к чему я веду.

– Отнюдь… Скорее, наоборот. Чем дольше мы говорим, тем загадочнее становится тема для разговора. Давай уже, говори все как есть. Без предисловий.

– Ну, если без предисловий… – вздохнул Ярик и сильно потер указательным пальцем переносицу, будто собираясь с духом. – Если без предисловий, то я должен тебя обрадовать… Или, может, огорчить, я не знаю… Дело в том, что Вика беременна от тебя, Платон. Тебе предстоит стать отцом, хочешь ты этого или не хочешь. Да, таким образом складываются обстоятельства, что ж…

– Да с чего ты взял? – нервно произнес Платон, терзая в руках карандаш. – Нет, что за бред ты несешь, Ярик? Вика сама сказала, что ждет ребенка от тебя! От тебя, понимаешь?

– Ну, мало ли, что сказала Вика… Она может сказать все, что угодно. Да будто ты сам не знаешь свою жену!

– Но женщина всегда знает, по-моему…

– Нет, как раз и не всегда. Как раз может и ошибаться. И Вика ошиблась, и я думаю, непреднамеренно. Да, скорее всего, она честно ошиблась… Но это обстоятельство уже ничего не меняет, к сожалению.

– Но почему ты… Почему ты так уверен, Ярик?

– Да потому. Я ведь ей поверил, я честно собрался жениться, честно собрался радоваться предстоящему отцовству… И маме своей все честно сказал. Так, мол, и так, женюсь, моя подруга от меня беременна. А мама, вместо того чтобы тоже обрадоваться, зарыдала вдруг, в истерику впала… Прости, говорит, дорогой сынок, что не говорила тебе всей правды… Ну, ты же знаешь мою маму, Платон! Она такая, слишком чувствительная, слишком эмоциональная, и так разнервничалась, что пришлось «Скорую» вызывать… Слава богу, все обошлось одним уколом успокоительного.

– А в чем, в чем правда-то, я не понял? – нетерпеливо переспросил Платон.

– А правда в том, что я, оказывается, вовсе детей иметь не могу… Какую-то опасную болезнь перенес в детстве, и она дала осложнения. Так-то вот, Платоша…

– Но погоди… Может, мама того… Просто врет? Не хочет, чтобы ты женился?

– Ну, я ж не совсем идиот, что ты… Я все проверил, к врачам сходил. Оказалось, мама права. Так что это твой ребенок, Платоша, с чем я тебя и поздравляю. Если сомневаешься, могу показать заключение по результатам медицинского обследования.

– Нет, не надо мне заключения.

– Ну почему же… Чтобы не было меж нами никаких недоговоренностей…

– А ты хочешь какой-то договоренности, Ярик?

– Конечно, хочу. Ты же знаешь, какой я педант и зануда.

– И чего ты конкретно хочешь?

– А ты не понимаешь?

– Нет.

– Я хочу, чтобы Вика вернулась к тебе. Ты ее любишь, я знаю. Она ждет от тебя ребенка. По-моему, все очень просто и естественно… Ты не находишь?

– Хм… А Вика в курсе этой твоей простоты и естественности?

– Нет, она не в курсе. Я решил сначала с тобой переговорить.

– Да? А если для меня все это уже не просто и не совсем естественно? Тогда как?

– Ну, не знаю… Я тоже не готов чужого ребенка воспитывать, знаешь… Тем более твоего… Ведь мы теперь оба будем знать, что это твой ребенок, Платон! И ты подумал, что будет с Викой, а?

– Да ничего с ней не будет. Сама виновата, – тихо и зло прошептал Платон, сломав наконец многострадальный карандаш.

– Что ж, понятно… По крайней мере, твоя позиция ясна, – хлопнул по коленям ладонями Ярик. – Надеюсь, ты не держишь на меня зла, Платон. По крайней мере, я сделал все, чтобы исправить свою ошибку… – показал он глазами на красную папку. – Засим прощаюсь, отдаю наше недоразумение на откуп времени. Надеюсь, время сгладит все углы, может, снова вернет нам прежнюю дружбу…

– Ну, это вряд ли, – быстро проговорил Платон, выбрасывая обломки карандаша в урну.

– Как знать, как знать… – улыбнулся Ярик, поднимаясь из кресла. – Никогда не говори «никогда», Платоша. Тем более что в твоем «вряд ли» я не услышал этого «никогда», и на том спасибо.

– Да пожалуйста. Заходите еще. Всегда будем рады.

– Непременно, непременно! – подстраиваясь под его насмешливость, глумливо раскланялся Ярик и двинулся к выходу. У двери обернулся и проговорил тихо, уже без насмешливости:

– Не наделай больших глупостей с Викой, Платон. Подумай хорошо. Ведь ты ее любишь, я знаю…