Чужая сторона: рассказы

— Баляска! — указала на рисунок пиццы девочка, что ясно означало «колбаска». А потом подняла свой лист: — Васиньки!

На её рисунке были вафельки. Она тоже была голодная.

— Это Уля. Это Аничка, моя дочка, — познакомила девочек улыбчивая женщина в красной куртке.

Раньше Аничка говорила хорошо и четко, а теперь словно забыла правильную форму слов, стала то ли баловаться, то ли играть в лялечку. Уля вдруг испугалась, что тоже забудет здесь все слова.

— Давайте играть в поваров? — предложила улыбчивая женщина. — Вы нарисуете, а я приготовлю.

Над жилым залом располагался подвал, куда вели несколько пролётов лестницы; там устроили кухню. Сложенные кирпичи формировали два очага. Поверх бросили решётку от холодильника, на неё ставили сковородки и кастрюли, которые успели унести из квартир. Огонь разводили из найденных обломков стульев и складских поддонов.

Женщина показала Уле и её маме, как всё устроено. Аничка всё время крутилась рядом.

— Готовить кому-то — это огромный стимул, чтобы просыпаться. — Женщина стала шарить по полкам и пакетам, спрятав глаза.

Испечь настоящую пиццу она не смогла: не было теста, не было колбасы, почти ничего из нужного не имелось. Но оставались хлеб и помидоры. Вышло раскрошить хлеб, размять с водой в лепёшки, поджарить, а сверху положить красные круги, как с рисунка.

Когда играешь в повара, ведь никогда не готовишь взаправду: берёшь жменьку земли, листья подорожника, месишь песок, посыпаешь ещё зелёных ранеток — вуаля! Но эту ненастоящую пиццу даже вышло съесть по-настоящему. «Ась, ась!» — дула на горячее Аничка.

Уле очень хотелось домой, домашней еды. Хотелось смотреть в домашнее окно. Лечь на домашнюю кровать. Хотелось сказать маме, тоже картавя по-детски: «Забири миня отсюда», но мама ведь тоже была здесь, куда заберёт?

Насыщения от «пиццы» не случилось, потому что не было вкусно, но лёгкий рыхлый ком заполнил пустоту в желудке и голод отступил.

После еды Уля пригрелась у мамы, сидящей на лавке, под боком. Казалось, проснётся — и всё страшное лишь приснилось. Но не удалось доспать до завтра и всё отменить.

Прогрохотало. Тусклый свет погас. Всё вокруг затряслось: и лавка, и пол, и стены. Со стен посыпалось, словно они были игрушечными, сделанными из песка.

— Что это грохочет, мама? — спросила Уля в звенящей тишине между ударами. Ответил ей дед Степан:

— Это, деточка, слоны в футбол играют.

Тыщ! Трынь! Здание вместе с землёй качалось. Оглушительно гудели металлические балки, которые держали потолок.

— Откуда у нас слоны? — спросила Уля высоко.

— А откуда мы все на Земле, деточка?

Представлялось, что Уля на качелях, но на качелях с кастрюлей на голове: кто-то надел ей и стучит по кастрюле палкой, а Уля всё качается. Бам-бам!

Что помнилось про футбол? Это игра. Не компьютерная, но тоже надолго занимала папино внимание. На экране телевизора всё мелькало, зелёное сменялось чёрным и красным, синим и жёлтым. Никогда не медленно и никогда не тихо: играла музыка, смешивалась с гулом толпы, похожим на отдалённый вой собак, со свистом, протяжными гудками.

Здесь перед ударами тоже был свист. Уля прислушивалась, выискивая среди звуков гул толпы и музыку, но вместо них снова обрушивался грохот. Верно, кто же будет смотреть матч слонов? Это опасно, все попрятались глубоко-глубоко, как мама и Уля.

Ещё помнилось: громче всех на футбольном матче кричал мужской голос комментатора. Сейчас, в этом спортивном зале, комментатором стал дед Степан.

— Слоны играют и падают, — пояснял он, усиливая голос. — А когда слон падает, это громко. И мяч у них вот такой!

Ясно представилось, что в паузах между грохотом члены слоновьей команды поднимают упавшего игрока, толкают головами и хоботами, выставляя на лапы, а потом… Снова — бах!

Уля поглядела по сторонам: где Аничка? Не видно.

Дед Степан аккуратно перебрался ближе к Уле, сидящей в коконе маминых рук:

— Знаешь, как оно в футболе… По мячу бьют с земли и с лёта. Мяч может лежать на земле, а может катиться, лететь. Можно бить с разворота, в прыжке, в падении…

Бах! Бах!

Слышно, точно, слышно: вот удар по мячу, прыжок, приземление игрока.

Дед Степан наклонился ещё ниже, заговорил громче, Уля почувствовала кислый запах из его невидимого рта и горький сигаретный — от свитера.

— Бывает удар с подъёма… Техника «щёчкой», когда внутренней стороной стопы…

Уля представила крутящийся в воздухе чёрно-белый мяч и круглую слоновью стопу, этот серый столб с белыми арками ногтей, как рисовали в детских книгах; стопа прикладывается к мячу и так, и эдак. 

Круглый, яркий и прыгучий, 

Прыгает с земли до тучи…

Бах!

— «Удар шведкой» — это внешней стороной стопы. При таком ударе, — говорил пахнущий кислым рот, — путь полёта мяча бывает совершенно непредсказуем…

Где у круглой стопы какая сторона? Бах! Точно, шведкой бьют, мяч летит куда попало!

— Можно бить ещё с подкруткой, приёмом настоящих мастеров. Можно «навесным». «Пыром», с носка, как в дворовом футболе. Удар пяткой — это когда динамика, когда по-другому ударить нельзя.