Чужая тень

Трубников. Хорошо, буду воевать с открытым забралом, но завтра, а сегодня прошу, наконец требую оставить меня в покое.

Входит Макеев. Это среднего роста, заметно начинающий полнеть человек лет сорока семи-сорока восьми. Он в домашних туфлях, шерстяной фуфайке. У него мокрые после купанья волосы и румяное, раскрасневшееся лицо. Словом, в эту минуту у него вид совершенно всем довольного и счастливого человека.

Макеев. Здравствуйте, Сергей Александрович!

Жмут друг другу руки, целуются.

Трубников. Здравствуй, зятюшка!

Макеев. Здравствуй, Сережа!.. Нет, все еще не привык как-то. Здравствуйте, Сергей Александрович!

Трубников. Здравствуйте, Андрей Ильич!

Макеев(поворачиваясь к Лене). А это, очевидно, Лена? Здравствуйте, Лена. Я ваш дядя. Можно вас поцеловать?

Лена. Можно.

Макеев. Ну вот. Ничего, садитесь. Я сегодня без почетного караула. (Ольге Александровне.) Очевидно, я тебя все-таки люблю.

Ольга Александровна. Из чего ты это заключил?

Макеев. Потому что нет человека, который бы так не любил летать, как я.

Ольга Александровна. И который только бы и делал, что летал.

Макеев. Что поделаешь! Мне всегда не хватает именно четырех дней на поезд. Не больше и не меньше. Ох, до чего же хорошо сидеть наконец здесь, в неподвижном кресле, без воздушных ям, смотреть на вас и слушать вас!..

Трубников. А самому говорить не хочется?

Макеев(Ольге Александровне). Твой брат, кажется, намекает на то, что я люблю поговорить?

Ольга Александровна. По-моему, да.

Макеев. Нет, не хочется. У меня сейчас слишком блаженное состояние.

Трубников. Прямо сюда или через Москву?

Макеев. Через Москву. Вызвали туда, но удалось сэкономить три дня.

Трубников. Зачем вызывали?

Макеев. На коллегию, с окончательным проектом комбината «Энергострой». Увязывали до конца все и со всеми, даже с проектировщиками воздушных трасс и метеорологами.

Трубников. Увязали?

Макеев. В конце концов увязали, хотя по ходу дела кое-кто из них вдруг порадовал нас такими неожиданностями, что волосы встали дыбом.

Трубников. Выяснили, что переместился Северный полюс?

Макеев. Нет, совсем из другой оперы. Забыли, что в мире существуют два мира, две системы.

Трубников. Да ну?

Макеев. Честное слово. И, представьте себе, это не отсталые продавцы газированной воды из бывших кустарей и не престарелые дворники, не успевшие ликвидировать неграмотность, а люди вполне интеллигентные и ученые. Классический случай выпадения памяти. Забыли о существовании капитализма. Был-был, говорят, а потом куда-то делся!

Трубников. Однако какое это имеет отношение к метеорологии?

Макеев. В данном случае самое прямое. Но не стоит об этом сегодня. Когда-нибудь потом. Слишком длинно и слишком противно.

Трубников. Даже противно? Это интересно. Может, все-таки расскажете?

Ольга Александровна. Да оставь ты его в покое.

Трубников. Почему же? Последние дни, не без твоего участия, меня поневоле начали интересовать подобные вещи.

Макеев. Вещь, в общем, нехитрая. На коллегии вдруг обнаружилось, что некоторые наши метеорологи, в порядке взаимной научной информации, вознамерились все сведения по Сибири о наиболее метеорологически благоприятных воздушных трассах отправить в американский метеорологический институт, — пусть посмотрят, как мы далеко зашли в изучении климата Сибири и как мы двигаем вперед мировую науку! Ну, а американцы, не будь дураки, пронюхали и срочно запросили эту информацию. И сами первые прислали в пяти пышных футлярах свои исследования о циклонах над Флоридой в последней четверти девятнадцатого столетия. Или что-то в этом духе. Словом, попытались всучить нам свои сугубо исторические циклоны и обмен на наши сугубо современные сведения о воздушных трассах через Сибирь. (Смеется.)

Трубников. Что же тут смешного?

Макеев. Если бы у них это вышло — ровно ничего. Но эта научно-разведывательная операция им, к счастью, не удалась.

Трубников. Научно-разведывательная… Отвратительно, когда эти два слова соединяются вместе! Неужели вы думаете, что в этом американском метеорологическом институте нет просто честных ученых, которые…

Макеев(прерывая). Вот именно. Точь-в‑точь это и говорили в свое оправдание наши политические младенцы из метеорологической службы. Буквально в тех же выражениях.

Трубников. Хорошо, пусть я тоже буду политическим младенцем, но все-таки ответьте мне на мой вопрос.