Чужая женщина

Я закатил глаза, и он вышел. Да, давно у меня ощущения такого полета не было. Вот эта уверенность в завтрашнем дне, радость, что друг такой есть, что женщина любимая появилась. Кажется, не все у тебя так уж и хреново, Гром. Жизнь не такое уже и дерьмо. Вот на блюдечке тебе новый шанс преподнесла и каемочек голубых аж две. Может, и стоило раньше согласиться у Деньки работать. Не хотел обязанным быть. Дурак. Он ведь друг мне. От чистого сердца. Быстро обмылся, стараясь не концентрироваться на окружающей роскоши. Ребра сильно болели, особенно слева — возможно, одно таки сломали. Ладно. Сам нарвался.

Я вытерся полотенцем размером с небольшую ковровую дорожку и оделся перед зеркалом. Поправил воротник рубашки, пригладил волосы. Чистая и стильная одежда не особо помогла с двумя подбитыми глазами и перебитым носом, но значительно улучшила впечатление. По крайней мере, я не похож на бомжа, вываленного в грязи.

Спустился вниз, снова оглядываясь по сторонам и рассматривая какие-то странные абстрактные картины. Надо у Деньки спросить, что на них нарисовано, и предложить поработать у него художником — я так тоже умею. А дети мои так вообще шедеврами его завалят. Надо бывшей позвонить и мелких на выходные забрать. С Зоряной познакомить. Мне отчего-то казалось, что она им понравится.

Вдалеке слышался голос Дениса, он что-то тихо говорил. Я вошел в просторную столовую и увидел его рядом с невысокой худенькой женщиной с медовым волосами, уложенными в высокую прическу, и такой длинной точеной шеей… Она стояла спиной ко мне, завязывала ему галстук, а он трогал кончиками пальцев завитушку на ее затылке, а меня слегка пошатнуло.

"— У тебя такие мягкие волосы и так вкусно пахнут.

— Да?

— Да, вот здесь на затылке, в ямочке завитушка, она пахнет тобой. Когда я тебя трахаю и кусаю твой затылок, она становится мокрой от моей слюны и твоего пота и пахнет уже нами.

— Я вся пахну мной, а ты сумасшедший".

Меня мгновенно раздробило изнутри на ошметки. На рваные клочки с обрывками мяса, свисающие где-то изнутри и истекающие кровью. Я подыхаю, стоя, глядя на нее и на улыбающееся лицо Дениса. Он к ее уху наклонился, что-то сказал… и она медленно-медленно поворачивает голову. Со свойственной только ей грацией танцовщицы. Во мне еще теплится мучительно израненная надежда, ее колотит в предсмертных судорогах, она молится каким-то богам… и с надрывным хрипом разрывается на куски, брызгая черной вонючей липкой грязью мне в душу.

— Ты чего стал в дверях? Зорянка моя заждалась уже. Познакомься, милая — это Олег, мой друг детства. Мой брат. А это моя любимая жена — Зоряна.

"И моя любимая лживая сука"…

Глава 12. Зоряна

Мне казалось, я умираю, меня словно проткнули острой спицей с шипами прямо в сердце и оставили ее там, периодически дергая туда и обратно, чтоб я заходилась от боли. Когда увидела Олега, как будто на бешеной скорости рухнула в пропасть и тут же разбилась вдребезги. Реально ощущала, как дико болит каждая клетка моего тела от напряжения и понимания, что это конец, и я даже не могу что-то сказать в свое оправдание, потому что рядом Денис. И он, как назло, проклятый любитель показухи, тянет меня к себе, привлекая за плечи и целуя в шею, а я смотрю в глаза Олегу и умираю… умираю… умираю. И с ужасом понимаю, что моя смерть растянется на бесконечность. Собственная ложь грязными потеками пачкает душу, и я вижу ее отражение в глазах Олега.

— Вот это и есть мой друг Громище. Гром, тут косячок вышел — я не успел рассказать о тебе жене, мы из-за ее гастролей и моей работы последнее время мало виделись. Но, думаю, она обрадуется, когда узнает, что мой лучший друг будет работать на меня и со мной. Зорь, Громов мою задницу еще со школы прикрывал. Прошу любить и жаловать.

— Ясно, — кивнул и больше на меня не посмотрел.

Ни разу за весь вечер. Говорил о чем угодно с Олегом, а меня словно больше не существовало, и это так напомнило те годы, когда я по нему сходила с ума безответно и так болезненно… но сейчас намного больнее. Когда узнала, каково это быть с ним, ощущать на себе его руки, его губы везде на своем теле. Слышать бешеную страсть в его голосе и взлетать все выше и выше, чтобы сейчас полностью изломленной тонуть в своей лжи и смотреть, захлебываясь в грязи… смотреть, как они непринужденно о чем-то говорят. Как он держится. А я не могу. Меня рвет на части, и руки дрожат так, что я несколько раз чуть не уронила поднос с едой.

— Сядь, Зоренька моя. Хватит мельтешить. Я соскучился.

Потянул к себе, но я увернулась и села рядом. Денис сильно сжал мою руку и потянул к себе, улыбаясь Олегу и заставляя меня стиснуть зубы от боли.

— Гром, тебя какая-то баба кормит, что ты не ешь ничего?

— Не голоден просто. Мне надо умыться и руки вымыть. Я еще не в себе после Маркелова. Где в твоей крепости сортир и ванная?

— Прямо по коридору иди и не заблудишься. Ты всегда хорошо ориентировался.

И ко мне повернулся.

— Или проводишь гостя?

— Провожу, мне как раз на кухню надо, проверить, как там пирог.