Чужая жизнь. Мистические практики для обретения самого себя

Неважно, придумываем ли мы новый рецепт, создаем новый наряд или просто пытаемся взглянуть на обыденные вещи с другой стороны, мы вынуждены воссоздавать свой мир заново. Если вещи становятся слишком застойными или спокойными, мы начинаем испытывать беспокойство и нервозность.

Наши жизненные силы неразрывно связаны с креативностью. Потребность творить ― это то, что заставляет жизнь пульсировать в наших венах. Подобно тому, как Халиль Джебран описывает деревья во фруктовом саду: «Они приносят плоды, чтобы жить, ибо утаивать ― значит погибнуть» [28].

Эти потребности такие же энергичные и искренние, как дети. Мы без оглядки бросаемся в объятия того, чем восхищаемся, и громко не соглашаемся с тем, что нам не нравится. Мы можем часами витать в мире фантазий, с утра и до ночи придумывая что-то из ничего. В этом возрасте у нас самые чистые и ничем не стесненные взаимоотношения с воображением. Очарованная чудом, креативность еще не рассматривается в качестве того, что мы делаем, а, по сути, является свободным непрерывным потоком, текущим через нас.

Креативность ― это свойственный нам инстинкт найти и выразить новые перспективы. И эти наши идеи берут начало не в уме, не в привитом наборе навыков: они возникают из неосознанного.

Неважно, через сны или во время перерывов в нашем расписании приходит креативность, ― это в любом случае проявление природы через нас, когда мы даем ей столько места, сколько ей нужно. «Требуется много времени, чтобы стать гением, ― писала Гертруда Стайн, ― для этого вы должны сидеть сложа руки и ничего не делать, совершенно ничего» [29].

С этой точки зрения своеобразие ― это не столько то, что мы придумываем, сколько выражение через нас нашего происхождения. Под словом «происхождение» я понимаю тот самый Бабушкин Колодец, питающий каждого из нас. То, что появляется в наших снах. Вы можете называть все это Богом, природой, источником, инстинктом, но, какое бы слово ни использовалось, в любом случае это великое действо, разворачивающееся внутри нас.

Следовательно, своеобразие ― практика поддержки того, что уже есть. Выполнение этой работы имеет непреходящее значение для принадлежности, потому что ваша творческая жертва подобна сакральному сигналу всем тем, кто несет в себе подобный трепетный признак. Слушая или рассматривая то, что вы создали, они ощутят принадлежность к вам, и, будучи обнаруженным таким образом, вы также ощутите сопричастность к ним.

Даже если творческий импульс чрезвычайно сильный, многие люди увязают в болоте индивидуализма еще до того, как покидают эти врата. Комплекс Мертвой матери никогда не упустит возможности горячо и страстно обратиться к нам с такими обвинениями, как, например: «Твоей жертвы недостаточно. Другие приносят ее быстрее и лучше, чем ты, поэтому даже не пытайся». Из-за неспособности пробить плотность этих блоков перфекционизма и сравнения себя с другими мы можем отступить обратно в тайное убежище, в наше божественное желание петь великую песнь молчания.

Перфекционизм и сравнение себя с другими

Перфекционизм ― один из великих столпов домостроя, который привычно использовался для сдерживания крайних проявлений феминизма. Как мы видели во сне Ципоры, это настолько высокий стандарт, что если мы стремимся ему соответствовать, то нам гарантирован полный провал, потому что достичь его невозможно.

Перфекционизм ― это фальсифицированная форма красоты, которая по мере усиления ваших инстинктов будет наполнять все диссонансными звуками, несмотря на свою обольстительную внешность.

В истинной красоте всегда присутствует очаровательная капелька хаоса. У нее есть неистовое и непредсказуемое качество, которое застигает нас врасплох. Перфекционизм пытается подавить это качество в погоне за безукоризненностью, которая лишает вещи их спонтанности. Если мы прельстимся ей, она может заполнить собой все вокруг, лишив нашу жизнь красок и сделав нас безликими и послушными. Пока я узнавала разницу между внешней красотой и истинной сущностью, мне приснился следующий сон.

Шоколад с цветочным ароматом, сон Токо-па

Мне снились прекрасные шоколадки, мастерски сделанные в форме букета цветов. Мне очень хотелось их съесть, но останавливало то, что они приторные и у них травянистый привкус. Я знаю, что если их съем, то потом пожалею об этом.