Чужак

Суббота была тяжелым днем, я весь день был в бегах, и в итоге к концу недели у меня скопилась неплохая сумма чаевых. Я нравился покупателям, потому что был очень внимательным, вежливым и делал все, о чем меня просили. Я обнаружил, что у меня прирожденный дар продавца. Я легко находил общий язык с людьми, шутил с теми, кому это нравилось, и был серьезным с теми, кому это не нравилось. Работать приходилось довольно много, но мне это было по душе.

В воскресенье у Гаррисов было тихо. Когда я пришел, Том читал газету. Я положил пакет с продуктами на стол и спросил:

— А где остальные?

— Ушли на прогулку, — ответил он.

— Какие новости?

— Никаких. Один день работал на разгрузке угля, а больше ничего.

— Плохо.

— Конечно.

Я дал ему доллар, и он молча взял его.

— Купи себе сигарет, — сказал я, — или сходи в кино или куда-нибудь еще. Тебе надо встряхнуться. Если сидеть дома и переживать, ничего хорошего не получится.

— А кто переживает? — Том бросил на меня сердитый взгляд. — Лично я не переживаю.

Мы дождались, когда семья вернулась с прогулки, и поболтали все вместе. Около шести я ушел от них, поужинал, купил газету и вернулся в гостиницу. Не спеша разделся, растянулся на кровати и принялся читать газету. А потом выключил свет и лежал некоторое время в темноте, куря и размышляя о том, как помочь Тому найти работу. Когда я уже засыпал, у меня забрезжила одна идея.

Недели шли за неделями, плавно сменяя друг друга, наполненные обычными заботами. Я зарабатывал достаточно денег, чтобы при разумной экономии существовать вполне прилично. Единственное, на что я тратил деньги, были субботние пакеты с продуктами для Гаррисов. Я ездил к ним каждое воскресенье и всегда уезжал в подавленном настроении.

Март сменился апрелем, апрель маем, май июнем. Я купил себе кое-что из одежды, но большей частью ходил в рабочих брюках и рубашке. Я купил себе также новый костюм, но мне некуда было его надевать, кроме как к Гаррисам.

Однажды утром, когда я помогал разгружать грузовик, прибывший со склада, водитель сказал мне, что переходит работать на другой грузовик.

— А кто будет работать на этом? — спросил я.

— Тони, — ответил он. Тони был его помощником.

— Это значит, что тебе понадобится другой помощник, — сказал я.

— Конечно. Даже два — один для меня, другой для Тони.

Я задумался. Это была бы подходящая работа для Тома. Я решил поговорить с мистером Рейзеусом, когда он на следующее утро зайдет к нам.

Когда мистер Рейзеус появился, я попросил его уделить мне несколько минут и рассказал про Тома. Он поинтересовался, надежный ли Том парень.

— Очень надежный, — сказал я. — Он тоже хочет работать, и работа ему просто необходима.

Мистер Рейзеус покачал головой.

— У меня всегда были неприятности с черномазыми, — сказал он. — Первые несколько недель они работают хорошо, но как только у них в карманах заведется несколько долларов, они исчезают и пьянствуют до тех пор, пока не спустят все до последнего цента.

— Не знаю, как насчет других, но за этого парня я ручаюсь. Он будет работать очень хорошо, он не пьяница.

Мистер Рейзеус удивленно посмотрел на меня.

— Ты так хорошо знаешь этого парня?

Я кивнул.

— Я работал с ним раньше, он хороший работник.

Мистер Рейзеус пожал плечами.

— Ну хорошо, пусть зайдет ко мне на следующей неделе, я поговорю с ним.

— Спасибо, мистер Рейзеус, — сказал я и вернулся к работе. Настроение у меня было хорошее. Теперь моим друзьям станет немного полегче. Я с нетерпением ждал воскресенья, когда смогу пойти к ним и сообщить эту новость.

Воскресный день был солнечным, ясным и теплым. Я надел новый костюм и отправился к Гаррисам. Всю дорогу я представлял, как они обрадуются, услышав эту новость, особенно миссис Гаррис. Войдя в подъезд, я подумал, что этот старый курятник всегда неизменен: и запахи в нем одни и те же, и вечно скрипят под ногами растрескавшиеся ступеньки. Электрическая лампочка была слишком маленькой для такого подъезда, и в нем царил полумрак.

Я открыл дверь и вошел в квартиру. Элли сидела за столом и читала «Санди ньюз» на странице с цветными комиксами. Окно было открыто, и в кухню со двора доносился привычный гам: где-то плакал ребенок, кричали друг на друга муж с женой, а фоном для этой картины нищеты служила звучавшая по радио негритянская музыка.

— Привет, Фрэнки, — сказала Элли, взглянув на меня.

— Привет. А где все?

— Мама пошла в церковь с Сэмом, а Том ушел рано утром и вернется к вечеру.

Элли говорила медленно, словно устала. Я положил пакет на стол и развернул его.

— Продукты лучше убрать в холодильник, чтобы не испортились, — сказал я.

Элли встала и молча убрала масло и все прочее в холодильник. В кухне было жарко, я снял пиджак, аккуратно повесил его на спинку стула и посмотрел на нее. На ней было новое платье из блестящего черного атласа, плотно облегающее грудь и подчеркивающее ее форму. По тому, как платье обтягивало ее бедра, когда она двигалась, я понял, что под ним ничего нет. Убрав продукты, Элли вернулась на свой стул.

Время тянулось медленно, пот тек по шее за воротник и дальше на спину, под майку. Я расстегнул ворот.