Чужак против Императора

– Ну вот, товарищи курсанты, мы и приближаемся наконец к развязке! – взволнованно сказал Честнов. Он подошел к кафедре, рывком взял большой графин бодрящего напитка «хунтар», прекрасного зеленого цвета и восхитительного на вкус. Честнов не стал наливать его в бокал, а вместо этого выпил залпом из горлышка и до дна.

– В горле пересохло – длинная лекция, – пояснил он.

Промочив горло и взбодрившись, майор Честнов продолжил.

– Итак, Проникаев вооружился кастетом, наручниками и строгим ошейником и полез под ковер Императорского Рабочего кабинета, где, как мы помним, сидел Чужой, нагло шантажировавший нашего Государя Императора.

Под ковром было душно и темно.

К тому же ковер в Большом Кабинете был большой.

Когда Проникаев залез под ковер, он поначалу не смог никого обнаружить в подковерном пространстве.

Потому что Чужак тоже был не дурак. Он прекрасно понимал разницу между имперским штурмовиком и майором Проникаевым, вооруженным кастетом и наручниками. Не говоря уж про ошейник с поводком.

Поэтому, когда Проникаев погрузился в подковерное пространство, Чужой не стал на него рычать. Он затаился в засаде, надеясь застать майора врасплох.

Еще он везде напускал соплей, чтобы Проникаев поскользнулся и получил травму.

Такими хитрыми и подлыми приемчиками Чужка намеревался одолеть майора Проникаева.

Но майор не испугался.

Он брезгливо вытер руки одноразовым носовым платком и тут же надел галактполовские спецперчатки.

«Сейчас я тебе устрою сопли», – раздраженно подумал Проникаев.

– Кис-кис-кис! – вслух негромко позвал он.

Так как Чужак на «кис-кис-кис» не купился, Проникаеву ничего не оставалось, как по-пластунски продвигаться вглубь подковерного пространства.

«Ну, попомнишь ты у меня это ползание под ковром, скотина», – подумал Проникаев.

Чужой по-прежнему не издавал ни звука и не обнаруживал себя.

Проползав за Чужкой под ковром около пяти минут и не обнаружив животное, Проникаев подумал, что так можно ползать до самой пенсии. А выходить на пенсию майором не входило в планы Проникаева.

«Ладно, ты хитрый, но мы тоже не пальцем деланные», – мысленно сказал Чужому Проникаев.

Он сделал вид, что таки поскользнулся на соплях Чужки, которые в изобилии были размазаны под ковром, упал и сломал ногу – и теперь он беспомощен.

– Ой, горе-то какое! Ой, что ж это деется! Ой, больно-то как! – громко стонал и рыдал Проникаев.

Тут под ковер просунулась голова Знаменского. Он поверил в Проникаевские фальшивые вопли!

Проникаев замахал на него руками.

– Сгинь, Знаменский, ты же сейчас спугнешь его и все дело испортишь, дубина! – зашептал майор.

Знаменский понял и убрался из-под ковра.

Снова наступила душная темнота.

Но если Знаменский поверил военной хитрости майора – то и Чужой тоже мог поверить.

Поэтому Проникаев продолжил стонать, а сам терпеливо ждал.

Секунды через четыре на спину Проникаеву с астматическим присвистом прыгнула тяжелая туша. Это был Чужка.

«Ну, наконец-то, слава Персею!» – с большим облегчением подумал Проникаев.

И он смачно зарядил Чужке кованой набойкой между задних ног. При этом затылком Проникаев влепил Чужке по носу, который, как мы знаем, был у Чужки больным местом.

Схватка была короткой, жестокой и сопливой.

Чужка отпустил Проникаева и схватился за свой нос, который прилично пострадал – майор умел бить сильно и точно.

Воспользовавшись растерянностью врага, Проникаев еще раз вдарил ему по носу – на этот раз уже кастетом.

Чужой взвыл.

Но майор и не думал его прощать; сначала он провел Чужке классическую боксерскую «двойку», потом добавил кастетом по правой и по левой печени, а уже потом безжалостно исхлестал поводком-цепью от ротвейлера.

После такой обработки Чужой ушел в нокдаун.

Майор честно отсчитал ему 10 секунд, и, поскольку Чужка на 10-й секунде не встал, засчитал ему поражение в подковерной схватке.

После этого он надел на Чужку наручники и ошейник, прицепил к ошейнику цепь-поводок и поволок наружу.

Первое, что майор увидел, вылезая из-под ковра, это занесенный над его персоной сапог Знаменского.

Проникаев отстранил сапог в сторону и укоряюще сказал:

– Сеня, ты опять все перепутал. Я ведь приказал бить сапогом Чужого, а не меня.

– Аа! Понял, – радостно отвечал Знаменский.

И как только из-под ковра показалось черное от синяков лицо Чужого, Знаменский со всей дури влепил по нему полицейским сапогом.

– Давно хотел это сделать, – прокомментировал он.

– Изверг ты, Знаменский, – укоризненно сказал Проникаев. – Никакого сострадания. Бедному животному и так уже досталось под ковром. А тут еще ты со своими баретками.