Чужестранка

– Не стоит благодарности, – еле пробормотала я, встала и взяла в руки шкатулку – такую маленькую и легкую, в которой лежало все, что осталось от человеческой жизни.

Я знала, каково ее содержимое. Три аккуратно свернутые рыболовные лески. Кремень и огниво. Маленький осколок стекла с закругленными от трения краями. Мелкие камешки – просто потому, что они красивые или приятные на ощупь. Высушенная кротовья лапка – средство от ревматизма. Библия… или они позволили ему оставить ее у себя? Я на это надеялась. Перстень с рубином – если его не украли. И маленькая змейка из вишневого дерева, на которой вырезана надпись: «Сони».

В дверях я споткнулась и схватилась рукой за притолоку, чтобы не упасть. Провожавший меня сэр Флэтчер немедленно подскочил ко мне:

– Миссис Бошан! Вам дурно, дорогая? Постовой, подайте стул!

Я чувствовала, что лицо мое покрылось крупными каплями холодного пота, но из последних сил улыбнулась и отказалась садиться на поставленный стул. Главным моим желанием было выбраться отсюда – я жаждала свежего воздуха, как можно больше свежего воздуха. Хотела оказаться в одиночестве и разрыдаться.

– Нет-нет, все хорошо, – как могла уверенно сказала я. – Просто… здесь несколько душно. Все будет в порядке, уверяю вас. К тому же меня ждет грум.

И тут меня посетила новая мысль: возможно, задуманное не принесет пользы, но точно ничему не навредит.

– Сэр Флэтчер…

– Да, дорогая?

По-видимому, всерьез напуганный моим видом, комендант излучал услужливость и предупредительность.

– Я тут подумала… Все-таки чрезвычайно печально, что молодой человек в подобном положении отдалился от своей семьи. Возможно, он все-таки выразит желание написать родным послание… примириться с ними? Я была бы счастлива вручить подобное послание… его матери.

– Вы бесподобно внимательны, дорогая! Разумеется! Я прикажу это узнать. Где вы остановились, дорогая? Если такое послание появится на свет, я непременно переправлю его вам.

– Понимаете ли, – в этот раз изобразила вполне натуральную улыбку, хотя и воспринимала ее как приклеенную к лицу, – сейчас я не могу сказать это со всей определенностью. В городе живут мои родные и масса знакомых, и долг повелевает мне провести некоторое время у каждого из них… чтобы никто не был обижен.

Я заставила себя рассмеяться.

– И поэтому, если это не станет для вас слишком затруднительным, я прислала бы за письмом своего грума.

– Разумеется, разумеется! Прекрасно придумано, дорогая! Просто замечательно придумано!

Он кинул боязливый взгляд на графин, подхватил меня под руку и проводил до ворот.

– Вам лучше, милая? – Руперт отвел волосы с моего лба и глянул в лицо. – Вы бледная, как брюхо у дохлой свиньи. Вот, сделайте-ка еще глоточек.

Я отрицательно покачала головой, отвела от себя фляжку с виски, села и обтерла лицо влажным платком, который Руперт положил мне на лоб.

– Ничего, теперь со мной все хорошо.

В сопровождении Мурты, изображавшего моего грума, я сумела отъехать от тюрьмы так, чтобы пропасть из глаз ее обитателей, в совершенном бессилии сползла с седла в снег и, с плачем прижав к груди шкатулку с вещами Джейми, лежала на земле, пока Мурта не заставил меня подняться и сесть в седло, а затем привел в маленькую гостиницу в Уэнтуорте, где Руперт снял номер. Комната находилась на верхнем этаже; из окна виднелась огромная тюрьма, плохо различимая в сумерках.

– Он мертв? – спросил Руперт, и на его широком лице, почти не видном из-за густой черной бороды, были заметны лишь сочувствие и тревога – и никаких обычных для него дерзких гримас.

– Пока нет, – тяжко вздохнув, сказала я.

Слушая меня, Руперт неторопливо ходил по комнате, задумчиво то выпячивая, то поджимая губы. Мурта сидел тихо, и на его лице не проявлялось никакого волнения. Я решила, что из него получился бы великолепный игрок в покер.

Руперт со вздохом уселся рядом со мной на кровать.

– Ну ладно, он жив, в конце концов, это самое главное. Но съешьте меня черти, если я понимаю, как быть дальше. У нас же нет возможности забраться в тюрьму.

– Нет есть, – внезапно сказал Мурта. – Благодаря тому, что наша барышня подумала о письме.

– М-м-фм… Это же только один человек. И дойти он сумеет лишь до приемной коменданта. Но для начала и это сойдет.

Сказав так, Руперт вытащил свой нож и почесал кончиком лезвия в бороде.

– Найти его в таком большом здании дьявольски сложная задача.

– Но я знаю, где примерно он сидит, – проговорила я, радуясь хотя бы тому, что мы обсуждаем планы и что мои товарищи не собираются бросать дело, каким бы безнадежным оно в тот момент ни выглядело. – То есть я точно знаю, в каком он крыле.

– Да? Хм.

Руперт положил нож в сторону и вновь стал мерить шагами комнату, после чего остановился и спросил:

– Сколько у вас денег?

Я сунула руку в карман. Там хранились кошелек Дугала, деньги, которые выдала мне Дженни, и жемчужное ожерелье. Руперт отверг жемчуг, взял кошелек и высыпал его содержимое на свою большую ладонь.

– Этого хватит, – заключил он, побренчав монетами, и сказал братьям Каултер: – Вы оба пойдете со мной. Джон и Мурта останутся с Клэр.

– Куда это вы? – спросила я.