Чужие дороги

Это вам не Спарта, это — реальность. Каких-то двести лет тому назад. Правда — в другом мире.

Лиля грустно вздохнула.

Итак. Оружие — первое. Местоположение — второе. Удобная одежда и обувь — третье. Остальное скорректируем по ходу дела. Куда там удрал барон?

Ладно, еще появится, тогда и поговорим. Или передадим просьбу о встрече через слуг.

Лиля хищно потерла руки.

Главное что? Принять решение, а дальше можно аккуратно проводить его в жизнь. И вообще, вы меня похитили? Ну и не обессудьте! Здесь ни Женевской ни Гаагской конвенции нет, никакими правилами она не обременена, а если вы слышали о вожде краснокожих...

Вы не знаете, кто такой О’Генри?

Это — ваши проблемы. А вот Лиля знает. Надо бы подумать, что такого запросить с Авестера, чтобы в Ативерне

согласились принять графиню Иртон обратно. И побольше, побольше...

Как-то там родные без нее?

Улыбка Лилиан потухла.

Да, как не храбрись, как не успокаивай и не поддерживай себя шуточками, а нервы все равно вибрируют натянутыми струнами.

Сволочи, ах, какие же сволочи! Ты мне за это ответишь, барон! И не просто ответишь, ты кровью умоешься! За моих людей, за все...

И за мою собаку!

Если Нанук умрет... Богом клянусь, барон, я твоей кровью цветочки на его могилке полью!

Зеленые глаза горели такой яростью и решимостью, что Лилиан повезло. Она была в каюте одна, ее никто не видел. Иначе барон приказал бы связать ее и засунуть в сундук до конца путешествия. А то и убил бы своими руками.

У окна стояла не графиня Иртон. Не Лилиан, счастливая и довольная жизнью. У окна стояла вновь Алевтина Скороленок. Опять, как и несколько лет назад, она оказалась во враждебном мире. Опять одна. Даже хуже. В тот раз ей никто не противостоял, во всяком случае рядом с ней врагов не было. А сейчас рядом с ней нет ни одного друга, даже верной Марты, которая — слава Богу! — осталась дома, и сейчас возится с детьми. Ее детьми.

К которым Лиля вернется, чего бы ей это не стоило!

Опять ей придется выжить и победить.

Она справится?

Безусловно.

* ♦ #

Замок Тараль жил своей обычной жизнью.

Перешучивались охранники на воротах, пересмеивались служанки, тренировались во дворе вирмане, плели

кружево девушки, не забывая поглядывать в окна, а некоторые, самые отчаянные — и строить глазки грозным островным воителям...

Все переменилось в один миг.

— Бежит что, кажись?

Стражники переглянулись.

Действительно, напрямик, через дюны и холмы, мчался серый зверь.

Громадный, он стелился над травой, едва касаясь ее лапами, но как-то странно...

Когда он подбежал ближе, страже стало ясно, что происходит.

Это был пес графини Иртон. Но в каком виде!

Весь грязный, всклокоченный, на задней лапе — рана, так, что пес ее то и дело поджимал, морда окровавлена...

— Альдонай! — ахнул один из стражников. И опрометью кинулся через двор, туда, где тренировались вирмане.

Пес тем временем влетел в ворота, плюхнулся на попу прямо посреди двора — и завыл.

Жалобно, отчаянно, горько...

Через двор к нему уже мчался Лейф.

Упал на колени перед собакой, ощупал...

Так, рана в задней лапе, но не сильно, на излете цепа- нуло... пасть в крови, но похоже, не своей. Или наоборот — своей?

Или рванул кого, или на несколько секунд остановился рану зализать — не столь важно, главное, других ран нет.

— Нанук! Лилиан?

Вой стал уж вовсе горестным.

Долго Лейф не размышлял.

— По коням!!!

И одобрительно поглядел на стражника, который тащил ведро с водой для пса.

— Пей, хороший, пей... и рану сейчас промоем.

Неглупый малый.

Конечно, собаку надо взять с собой... не стоило бы, но и оставить его не получится, это понятно. Что случилось с Лилиан?

Лейф боялся самого худшего.

Но если Нанук здесь...

Она могла быть жива, если отправила собаку за помощью.

Она должна быть жива!

Нанук в два приема выхлебал чуть не все ведро и распластался в пыли. Стражник принялся промывать рану.

Вот так, хоть чуток...

Не прошло и получаса, как отряд вирман сорвался из замка.

❖ ❖ ❖

Пыль.

Мухи.

Мертвецы.

А больше на дороге ничего и не было.

Коляска стояла, кони бродили...

След!

Вирмане в следах не так, чтобы очень хорошо разбирались, в море следов нет, но несколько ативернцев с ними увязались. Они сейчас и разбирались в следах, пока Лейф пытался привести в чувство единственного выжившего вирманина.

Поручалось откровенно плохо — торчащий из груди арбалетный болт адекватности не способствует.

Двое солдат разглядывали дорогу.

— Тут выехало несколько человек, перед ландо...

— Да. А сзади... похоже, вон там, за дюной была засада.

— Потом посмотрим. А тут что?

— Выехали. Подъехали к коляске... одного убила графиня, видишь?

Не увидеть тело, с торчащим из глазницы кинжалом, * было сложно. И кинжал был дорогой, с изумрудами на рукояти...

— Устроили засаду, расстреляли издалека... а вот следы графини.

И верно, отпечатки сапожек Лилиан Иртон, изящных, с узкими носами, резко отличались от сапог похитителей. Грубых, квадратных... да и видно, где мужской след, где женский.

Она вышла из ландо сама, сделала несколько шагов, села на коня.

— Ее увезли, — подвел итог один из стражников. — Вон туда, по бездорожью...

И махнул рукой по направлению к морю.

Ативернцы переглянулись.