Чужие горы

Несколько драгоценных секунд никакого сопротивления не было. За это время разведчики, ведя огонь в упор, успели положить пятерых у машины и еще троих в прилегающих кустах, и только один из боевиков, ослепленный взрывом, успел пустить из автомата длинную очередь веером в сторону своего противника. Но стрелять долго ему не пришлось — его изрешетили со всех сторон.

— Харэ стрелять! — крикнул Лунин.

В наступившей тишине кто-то выл от страха и боли, но сопротивление уже никто не оказывал.

— Получилось, — сказал Широков, продолжая держать пулемет на уровне глаз — в готовности снова открыть огонь.

Добив раненых, Стас, только что убивший несколько человек, умиротворенно произнес:

— Всё, можно вставать. В кустах было трое, теперь их нет.

Разведчики, в свете включенных фар, осмотрели место побоища, согнали живых в кучу.

— Наши все живы? — спросил Лунин своих подчиненных.

— Пока да, — отозвался Степан.

— Шайба, — крикнул Дима. — Осмотри КрАЗы! Что там еще они успели с них снять?

— Есть, — старшина двинулся к машинам.

— Стас, объясни этим доходягам, что если они не вернут колеса на место в течение десяти минут, то будут расстреляны, как их кореша! — распорядился майор.

Стас подхватил первого попавшегося за шкирку, приподнял, и разъяснил ситуацию. Тот быстро передал мысль своим соплеменникам, и они рысцой тут же бросились таскать колеса из грузовика к белым ООНовским КрАЗам. Главным фактором, мотивирующим на высокопроизводительный труд, был внезапный, а главное, весьма коварный расстрел соплеменников, которые практически не смогли оказать никакого сопротивления.

Лунин подошел к автокрану. Именно эта машина сейчас представляла наибольший интерес, так как при самом худшем раскладе, при утрате остальных грузовиков, спутник можно было погрузить на «шашигу». Главным словом было «погрузить». Успех в выполнении операции по эвакуации сейчас определялся только работоспособностью грузоподъемного крана.

— Здесь снято три колеса и, похоже, слито всё топливо — бак пустой. Ну, разумеется, нет аккумуляторов.

— Вот же мерзавцы!

Лунин схватил попавшегося под руку местного аборигена и спросил, тыкая лицом в пустое пространство, где должен был стоять аккумулятор:

— Где???

Тот стал что-то лепетать, и Дима понял, что речь идет о деревне, куда свезли всё, что удалось отжать с этих машин.

— В деревне неподалеку, — перевел он для Шайбы.

— Так это, может, возьмем одного, да сгоняем? — старшина горел желанием действий.

— Стас, — Лунин обернулся, ища глазами своего офицера.

— Я, товарищ майор! — отозвался Лёвин из темноты.

— Садись в трофейный грузовик, бери вот этого доходягу, и гони туда, куда он покажет. У нас другого выхода нет. Нужно отнимать силой то, что они тут успели стянуть.

— Есть, — кивнул Лёвин. — Сколько человек брать?

— Возьми троих. Черного, Шайбу и Мамая. Только мухой лети. Скажи им там, в деревне, что если они нам не вернут украденное, то мы расстреляем остающихся у нас заложников.

— Есть, — Стас схватил за руку местного мужичка, и повел его к грузовику, на ходу собирая своих людей.

Лунин пошел за ним, дать указания по порядку связи, и в темноте запнулся за сидящего на земле Вовку Мамая.

— Ты чего тут расселся? — спросил майор. — Садись в грузовик, поедешь со Стасом в деревню. Нужно найти аккумулятор.

Мамай неприятно-низким голосом, вяло выговаривая слова, произнес:

— Товарищ майор, я, кажется, убит.

Лунин, шагнувший было дальше, обернулся:

— Что?

Дима присел рядом и, достав из разгрузки фонарик, осветил разведчика. Его напугало мертвенно-бледное лицо подчиненного. Тот виновато улыбнулся, и показал ладонь — она была вся в крови:

— Кажется, прямо в сердце…

Мгновение Лунин смотрел на окровавленную руку, которую Мамай тут же снова прижал к груди, потом пришел в себя:

— Шайба! Аптечку! Мамай тяжело ранен!

Тут же подскочили несколько человек, Лунин уложил раненого на траву и расстегнул одежду и разгрузку. Сомнения улетучились — на груди из крошечной дырочки, расположенной прямо в проекции сердца, мягко пульсировала кровь…

— Это когда он очередь пустил, — хрипло сказал Вова, после чего с тоской посмотрел на своего командира: — Товарищ майор, я сам виноват… я не успел упасть, как все…

— Пакет, — Шайба передал Лунину раскрытый перевязочный пакет, и майор наложил подушку на рану.

Ему помогли повернуть раненого на бок, и Дима увидел выходное отверстие автоматной пули, вырвавшее возле позвоночника кусок тела. Торчало выломанное ребро. Там кровь лилась куда сильнее. Помедлив секунду, Лунин приложил вторую подушку пакета на выходную рану и начал приматывать бинт.

— Как же так… — сам себе прошептал майор, — как же так…

Вовка уходил. С каждым вздохом его дыхание становилось всё более поверхностным, он время от времени что-то пытался сказать, но язык западал, и поэтому слова выходили с тем тоном, какой бывает только у людей, находящихся в шоковом состоянии.

— Я виноват… Товарищ майор… я умру… я знаю…

— Перестань говорить ерунду, — Дима старался придать своим словам уверенность, но очевидность тяжести ранения не придавало ему этой уверенности… — Все будет хорошо, все у нас будет хорошо…